"Машина" с евреями

       Вот о машинах и пойдет речь в этой главе. После одной ремарки. Когда-то давно я услышал про так называемый «индекс „Макдоналдса"», который определял экономическое положение стран по стоимости гамбургеров в местных «маках». Индекс был почти универсальным, и мне казалось, что мой «бутылочный индекс» ничем не хуже. Как жестоко я ошибался! Не знаю почему, но сегодня очень трудно найти приемный пункт стеклопосуды. Далеко в провинции я видел грузовички, стоящие во дворах и окруженные пирамидой ящиков, — там по дешевке принимали от населения бутылки. Но прожить на «бутылочные» деньги сегодня нельзя. Так что хреновый из меня получился социолог. А скорее всего, жизнь стала жестче и «хрустальное» счастье сейчас уже невозможно. Но давайте вернемся к машинам. Иметь автомобиль в семидесятые годы значило обладать не просто транспортным средством. Это было мерило престижа, состоятельности, машины составляли предмет мужской гордости (женщины за рулем в то время, к счастью, были редкостью). Конечно, сложно было обольстить какую-нибудь красавицу «Запорожцем», но если у вас была хотя бы жигулевская «копейка», ваши акции неумолимо росли. Если же вам выпало счастье иметь «Волгу», то они подскакивали до небес. Об иномарках я не говорю, их было достаточно мало, как выражаются специалисты по точным наукам, — в пределах математической погрешности. В общем, быть «на колесах» считалось очень круто. Меня всегда удивляло одно несоответствие. В Советском Союзе женщины, умнейшие, красивейшие, с длинными ногами, огромными глазами, объемистыми бюстами и точеными попками, те, которых где-нибудь в Европе или Штатах носили бы на руках или возили бы на «Бентли», «Мерседесах» или «Кадиллаках», так вот эти замечательные женщины с гордостью (!!!) втискивались в тесное пространство какого-нибудь «Москвича» и при этом испытывали чувство собственной значимости и превосходства (!!!), Почему? Да потому, что другие красавицы, которым повезло меньше, вообще ездили на трамвае или ходили пешком. Несчастная наша страна, несчастные наши подруги семидесятых—восьмидесятых!

       Впрочем, почему несчастными были только они? Попробуйте себе представить какую-нибудь супергруппу («Роллинг Стоунз», к примеру), которая за выступление в течение двух часов на двадцатитысячном стадионе получала гонорар примерно в районе двух долларов, И еще зарплату долларов пятьдесят в месяц. А у «Машины времени» в конце семидесятых — начале восьмидесятых формальные зарплаты были примерно такие. Так что мы, если рассуждать с позиций социальной справедливости, тоже были обижены, Мой друг Алексеич, философ по жизни, как-то рассказал: мне историю, которая примирила меня на время с тем, что происходило у нас в стране в советские времена. К нему в гости приехал американец, молодой парень, с которым они то ли учились, то ли в хоккей играли. Алексеич стал его водить повсюду, знакомить с нашей социалистической действительностью. Поскольку тот был русистом, то есть изучал русский язык, ему было многое понятно сразу. Путался он в деталях и тонкостях. Например, когда Алексеич повел его на вечер русского романса, он, внимательно прослушав романс «Отвори потихоньку калитку», со слезами на глазах обратился к моему другу: «Алекс, смотри, вот слова „Кружева на головку надень"... как это близко русской душе, как сексуально, как тонко!» Ответ Алексеича в смысле того, что головка — это не медицинский термин, а уменьшительное название женской головы, вверг романтика в шок и крайне расстроил. Но через пару недель американский гость сделал парадоксальный вывод. Он сказал: «Алекс! Какие у вас в стране счастливые люди!» На вопрос о причинах такого заявления он ответил: «Они не знают, что есть другая жизнь. Догадываются, но не знают. Это как представления о рае. Утверждают, что он есть, но наверняка ничего точно сказать не могут...» Услышав эту историю, я более или менее успокоился. Но довольно часто, залезая сегодня в какой-нибудь «убитый» 126-й «мерс» начала восьмидесятых, но с мощным мотором, мягкой подвеской, АБСами, гидроусилителями и кондиционерами, я думаю: «А ведь когда в этой машине ездил какой-нибудь сраный немецкий бюргер, я, человек известный всей стране, мерз на остановке в ожидании троллейбуса или тщетно пытался поймать такси...»

       Но рокеры всеми правдами и неправдами стремились к автомобилям. Кому-то помогали родители, кто-то играл гигантское число подпольных концертов, другие на время уходили куда-нибудь в «Самоцветы», чтобы «срубить бабок». Одним из первых в рок-тусовке автомобиль купил Саша Ситковецкий — лидер группы «Високосное лето», позже возглавивший «Автограф». Была это, как водится, тольяттинская «копейка». Но как великолепна она была! Самая известная фотография «Високосного лета» сделана так: Кутиков, Ефремов, Ситковецкий и Крис Кельми, тогда еще охотно откликавшийся на имя «Толя», гордо стоят вокруг «Жигулей» и прикасаются к прекрасному. И не по приколу, а с гордостью и сознанием собственного достоинства. Вот что такое был автомобиль в то время!