Машина Судного дня. Откровения разработчика плана ядерной войны

Как я понял из разговоров с офицерами по стратегическому планированию в штабе CINCPAC, у них были веские основания предполагать, что, вступив в схватку с Россией, мы в любом случае захотим уничтожить ее коммунистического партнера – Китай. С учетом пределов досягаемости почти все цели CINCPAC на территории СССР находились в районе Владивостока и Сибири. Таким образом, в случае получения приказа президента нанести удар по советским целям силы CINCPAC, уничтожив Владивосток и ряд других более мелких объектов на востоке страны, фактически оставались не у дел, становились «сторонними наблюдателями» во время большой игры.

Эта мысль была невыносима для офицеров высшего ранга в тихоокеанском регионе, как стало ясно для всей исследовательской группы в тот день, когда мы нанесли официальный визит на флагман Седьмого флота крейсер St. Paul, который находился в западной части Тихого океана. После того, как нас доставили туда вертолетом с борта авианосца, мы встретились с вице-адмиралами Киветтом и Экстромом, командующим авиацией ВМС в тихоокеанском регионе.

Я уже рассказывал об их отношении к проблеме делегирования полномочий. Однако значительно более резкую реакцию у адмиралов во время нашей двухчасовой встречи вызвал мой вопрос о том, что будет, если президент решит начать войну только с Советским Союзом, а не с Китаем. Оба адмирала буквально отпрянули и, похоже, испытали реальный шок. Адмирал Киветт сказал: «Об этом и речи быть не может!»

Я повторил вопрос: «Предположим все же, что Объединенный комитет начальников штабов отдаст приказ вступить в войну только с Советским Союзом. Как вы отреагируете на него и сколько времени вам на это потребуется?»

Возникла продолжительная пауза, во время которой казалось, что адмирала Экстрома вот-вот стошнит. Потом он сказал, отчеканивая каждое слово, будто задыхаясь от почти непереносимой боли: «Вы… должны… верить… чуточку… больше… в рациональность… высшего… командования… в то, что оно не пойдет на такое… безумие… и не объявит… войну… одному коммунистическому государству…, позволив другому… остаться… безнаказанным».

Получив такой эмоциональный ответ (именно с такими пробелами он был внесен в мои заметки сразу же после разговора), я не стал развивать эту линию, хотя разведданные, доступные в RAND, уже тогда ясно говорили о назревающем разрыве Китая и Советов. (Как оказалось, его причиной стал именно отказ русских предоставить ядерное оружие материковому Китаю во время кризиса в Тайваньском проливе в 1958 г. и последующий вывод советских специалистов по ядерному оружию из Китая.)

Мне казалось, что я обнаружил местнический перекос в Тихоокеанском командовании, о котором должны знать разработчики стратегических планов и лица, принимающие решения, на национальном уровне. Но я глубоко заблуждался. Не прошло и года, как я выяснил в Пентагоне, что и президент Эйзенхауэр, и Объединенный комитет начальников штабов полностью разделяли мнение адмиралов. Никто не собирался ни при каких обстоятельствах шокировать адмирала Киветта приказом щадить Китай – с самого начала или по ходу дела – в случае войны с Советским Союзом.

Однако к тому моменту, когда это стало известно, я уже прекрасно понимал, что даже если высшее командование и отдаст такой приказ, т. е. если оно во время кризиса передумает и, в конце концов, захочет исключить Китай хотя бы на начальном этапе, то в тихоокеанском регионе такое решение будет практически невозможно быстро выполнить. Все упиралось в технические и бюрократические барьеры. Стратеги штаба CINCPAC трудились не покладая рук круглый год над созданием единого плана ядерной войны против советско-китайского блока, и у них просто не было возможности разработать второй план для войны только с Советским Союзом.

Из десятков тысяч объектов на территории советско-китайского блока, которые разведка считала важными, Пентагон выбрал порядка тысячи целей для нанесения удара в случае всеобщей войны с коммунистическими странами. Основной проблемой разработчиков планов на нижнем уровне было то, что многие из этих целей находились сравнительно недалеко друг от друга. Иными словами, две цели, к которым направлялись два самолета, нередко располагались достаточно близко, чтобы ядерный взрыв на одной из них мог поразить второй самолет или как минимум ослепить его пилотов.