Машина времени. Рассказы

В другом месте находилась большая коллекция идолов: полинезийских, мексиканских, греческих, финикийских и всех других стран земного шара. И тут, уступая какому-то неопределенному желанию, я написал свое имя на носу каменного урода из Южной Америки, особенно поразившего мое воображение.

С приближением вечера мой интерес ослабел. Одну за другой я проходил галереи, пыльные, безмолвные, часто разрушенные, все содержимое которых представляло по временам груды ржавчины и бурого угля. В одном месте я неожиданно наткнулся на модель рудника, а затем, также совершенно случайно, нашел в плотно закупоренной витрине два динамитных патрона.

«Эврика!» – воскликнул я и с радостью разбил витрину.

Но вдруг на меня напало сомнение. Я остановился в раздумье. Выбрав маленькую боковую галерею, я сделал опыт. Никогда в жизни не чувствовал я такого разочарования, как в те пять-десять минут, когда ждал взрыва и ничего не дождался. Без сомнения, это были модели, как я мог бы догадаться уже по их виду. Уверен, что, не будь этого, я тотчас бы кинулся к Белому Сфинксу и отправил бы его одним взрывом в небытие вместе с его бронзовыми дверями и (как оказалось впоследствии) со всеми моими шансами получить обратно Машину Времени.

После этого, насколько я могу припомнить, мы вышли в маленький открытый дворик, находившийся внутри главного здания. Среди зеленой травы росли три фруктовых дерева. Здесь мы отдохнули и подкрепились. Приближалось время заката, и я принялся обдумывать наше положение. Ночь уже надвигалась, а безопасное убежище все еще не было найдено. Однако теперь это меня мало тревожило. В моих руках находилась вещь, которая была, быть может, лучшей защитой от Морлоков: у меня были спички! На случай, если бы понадобился яркий свет, у меня в кармане была камфора. Самое лучшее, что мы могли сделать, это, казалось мне, провести ночь на открытом месте под защитой костра. А наутро я хотел приняться за розыски Машины Времени. Пока для этой цели у меня был только железный лом. Но теперь, лучше зная обстоятельства дела, я совершенно иначе относился к бронзовым дверям. До сих пор я не хотел их ломать, не зная, что находилось по другую их сторону. Они никогда не казались мне очень прочными, и я надеялся, что мой железный лом окажется вполне пригодным для этого.

IX

Мы вышли из Зеленого Фарфорового Дворца, когда солнце уже наполовину спряталось за горизонт. На следующий день, рано утром, я решил вернуться к Белому Сфинксу, теперь же до наступления темноты предполагал пробраться через лес, задержавший меня в прошлый раз. В этот вечер я рассчитывал пройти возможно большее расстояние, а затем, устроив себе костер, улечься спать под защитой огня. Дорогой я принялся собирать сучья и сухую траву и скоро набрал целую охапку. С таким грузом мы подвигались вперед медленнее, чем я предполагал, и к тому же Уина очень утомилась. Мне тоже ужасно хотелось спать. Когда мы дошли до леса, наступила полная темнота. Из страха перед мраком Уина хотела остаться на склоне холма перед опушкой леса, но ощущение опасности толкало меня вперед, вместо того чтобы образумить и остановить. Я не спал всю ночь и два дня находился в лихорадочном, раздраженном состоянии. Я чувствовал, что сон подкрадывается ко мне, а вместе с ним и Морлоки.

Пока мы стояли в нерешительности, я увидел сзади на темном фоне кустов три черные притаившиеся фигуры. Нас окружали высокая трава и мелкий кустарник, и потому мы не были защищены от их коварного приближения. Чтобы пересечь лес, надо было, по моим расчетам, пройти менее мили. Мне казалось, что если бы нам удалось дойти до открытого склона, то мы нашли бы там совершенно безопасное место для отдыха. Своими спичками и камфорой я рассчитывал освещать дорогу. Но, чтобы зажигать спички, я, очевидно, должен был бросить все сучья, набранные мною для костра. Волей-неволей мне пришлось это сделать. И тут у меня невольно возникла мысль, что я могу позабавить наших друзей, устроив для них иллюминацию. Впоследствии я понял, какое ужасное безумие заключалось в этом поступке, но тогда он показался мне остроумным маневром для прикрытия нашего отступления.

Не знаю, думали ли вы когда-нибудь о том, какой редкостью является пламя в умеренном климате, если только оно не вызвано руками человека. Солнечный жар редко достигает такой силы, чтобы зажечь какое-нибудь дерево даже в том случае, если его лучи сосредоточены в каплях росы, как в зажигательных стеклах, что иногда случается в тропических странах. Молния поражает и убивает, но редко служит причиной большого пожара. Гниющая растительность может иногда тлеть от теплоты внутренних химических реакций, но редко производит пламя. А в этот период упадка на земле было позабыто даже искусство добывания огня. Красные языки, которые принялись лизать груду хвороста, были для Уины чем-то совершенно новым и поразительным.