— Не уверена, что здесь у нас существует потребность в таком искусстве.
— Не надо говорить так пренебрежительно. Президент Эйзенхауэр…
— А что, если заняться каким-нибудь ремеслом или рукоделием? Здесь мы очень ценим ручную работу. Честер.
— О, этим я много занимался. Сделал, например, в прошлом месяце пластикового долгоносика. Из более чем двух сотен составных частей.
— Ты изготовил эти части из пластика?
— Нет. Я купил их готовыми, но…
— А как относительно спорта? — предложила Дарина. Честер вспыхнул:
— Да, конечно, в колледже я был большим любителем спортивных игр. Не пропустил ни одной за все четыре года.
— Великолепно! — Дарина казалось, заинтересовалась. — Мы будем рады познакомиться с правилами неизвестных нам атлетических соревнований, в которых ты большой специалист.
— Дело в том, что, по правде, сам я не участвовал в них. Но я всегда был на трибуне и болел. Я даже знаю некоторые правила.
— Ты сам не участвовал в игре?
— Нет, я был в команде запасных студенческого братства.
— А как она играет? — спросила Дарина, зардевшись. Честер объяснил. Последовала неловкая тишина.
— Честер, а ты когда-нибудь занимался общественно-полезным трудом? — спросила Дарина.
— Дело в том, что одно лето я работал на фабрике. Я был контролером-многоточечником станков. В мои задачи входило под держание станков-автоматов в рабочем состоянии.
— Для этого требовались специальные навыки?
— Если что-нибудь случалось с телевизионным многоточечны контрольным прибором, который в действительности осуществляя контроль, я был всегда на месте, чтобы посмотреть, включился ли резервный многоточечный контроль.
— Другими словами, ты подключал резервное оборудование в экстренных случаях?
— Нет, оно включалось автоматически. Но уверяю тебя, они там на фабрике, воспринимали мои функции как очень важные.
— А хобби у тебя есть, Честер?
— О да-да, конечно, у меня была коллекция марок.
— Гммм. Может быть, что-нибудь немного поактивнее?
— Когда был маленьким, строил модель самолета. Но, само собой, бросил это, когда мне стукнуло двенадцать.
— Почему?
— Ну, отдавало каким-то мальчишеством. Другие мои ровесники к тому времени уже учились играть в гольф… — Честер прервался, так как седой старик занял столик неподалеку. — Черт, вон тот старый идиот, из— за которого вся каша заварилась.
Он встал и направился к дальнему столику:
— Послушайте, мистер Норго, как долго будет продолжаться эта нелепость? Я здесь почти уже месяц, но ни на йоту не приблизился к своему ковру. Мне кажется, что вы не понимаете…
— Спокойно, Честер, — сказал Норго, подзывая официантку, обернутую в нечто, что напоминало мокрый носовой платок. — Не понимаете вы, а не я. Идут важные работы; все же, что требуется от вас, — это всячески развлекаться.
— Я не в том настроении, чтобы развлекаться! Норго задумчиво покачал головой:
— Может быть, вы хотите принять участие в эксперименте?
— Что за эксперимент — вивисекция? Норго мгновение подумал:
— Не думаю, что в этом есть необходимость. Норго крутанулся в кресле.
— Честер, вы знаете, каков наш главный природный ресурс?
— Какое это имеет отношение к моим проблемам?
— Знаете ли вы, как часто рождается действительно выдающийся интеллект?
— Не очень часто. Послушайте, я…
— Статистика такова: один на четыре миллиона пятьсот тридцать три тысячи двести четыре. Если исходить из количества населения Земли на сегодняшний день, а это составляет полмиллиарда, по законам вероятности среди нас должно быть только около сотни таких высокоодаренных персон. А знаете вы, какой процент этих гениев попадает в условия, способствующие полному раскрытию их потенциальных способностей?
— Могу лишь догадываться…
— Даже процента не наберется, — печально сказал Норго. — При самом счастливом стечении обстоятельств — один человек.
— Очень интересно. Но вернемся к…
— Если бы мы могли, — настойчиво продолжал Норго, — позволить неограниченный рост популяции, ситуация, как считают, значительно улучшилась бы. При десятикратном увеличении общей массы населения, число выдающихся мозгов достигло бы тысячи, так вы говорите?
— Я ничего не говорю, но…
— Не так! Потому что ухудшатся условия внешней среды-из-за перенаселения. Потенциальные гении окажутся в ситуации, затрудняющей раскрытие их талантов.
— Это едва ли…
— Действительная функция массы — это производство самой своей численностью вероятного гения. Это также является целью нашей системы образования: находить и развивать такие таланты. А это, в свою очередь, возможно лишь при условии, что способности каждой личности развиваются до максимально возможной степени.
— Для чего? Для того, чтобы люди вырастали и рассуждали подобно вам?
— Итак, Честер, жизнь не есть реализация некоего инженерного замысла. Она суть искусства.
— Пока вы рассуждаете на темы искусства, мои друзья…