Маска

Сны снились Грейс нечасто, а дурные сны почти совсем не донимали ее. Но, уснув в среду днем в своем уставленном книгами кабинете, она то и дело мучилась кошмарами. Несколько раз она вздрагивала, почти просыпалась, часто дыша от охватившей ее паники. А один раз, стремясь отдалиться от чего-то жутко зловещего, она услышала свой собственный крик ужаса и поняла, что мечется на диване, терзая свои ноющие плечи. Грейс хотела окончательно проснуться, но не могла; сон не отпускал ее — что-то темное и угрожающее протягивало к ней свои холодные, липкие руки и тянуло назад в дремоту, все глубже и глубже, в самую беспросветную бездну, где какое-то безымянное существо что-то невнятно ворчало и бормотало, усмехаясь, отвратительно гнусавым голосом.

Часом позже, когда ей наконец удалось проснуться и стряхнуть с себя этот навязчивый сон, она обнаружила, что стоит посередине своей затененной комнаты в нескольких шагах от дивана, но она совершенно не помнила, как встала. Она была вся в поту и дрожала.

— Нужно сказать Кэрол Трейси.

— Что сказать?

— Предупредить ее.

— О чем предупредить?

— Это вот-вот случится. О Боже...

— Что случится?

— Так же, как во сне.

— А что во сне?

Ее воспоминания о кошмаре уже начали рассеиваться: она помнила только какие-то обрывки, и каждый из этих разрозненных кусочков исчезал, подобно осколкам сухого льда. Ей удалось сохранить в памяти лишь то, что это было как-то связано с Кэрол и что ей грозила большая опасность. И она каким-то образом знала, что это был не просто сон...

По мере отступления кошмара Грейс начала ощущать, насколько мрачно было в кабинете, и от этого ей стало не по себе. Перед сном она выключила весь свет. Ставни были наглухо закрыты, и лишь тонюсенькие полоски света проникали сквозь щели между деревянными реечками. У нее было какое-то противоречащее здравому смыслу, но совершенно очевидное чувство, что сон не совсем отпустил ее: что-то из него осталось с ней, что-то страшное и зловещее, обретшее плоть путем каких-то таинственных метаморфоз, затаившееся где-то здесь, в углу, в ожидании наблюдающее за ней.

— Хватит!

— Но сон был...

— Только сон.

Нити света по кромкам ставен внезапно заблестели, потом потускнели, затем вновь заблестели от очередной вспышки молнии. Тут же последовали сотрясающий крышу грохот и еще одна вспышка молнии, невероятной силы и яркости, один бело-голубой разряд за другим, и щели в ставнях с полминуты были похожи на раскаленные добела, искрящиеся током провода.

Одурманенная сном и несколько ошеломленная, Грейс по-прежнему стояла посередине темной комнаты, раскачиваясь из стороны в сторону, прислушиваясь к шуму грозы и ветра, глядя на вспышки молнии. Страшная сила шторма казалась неправдоподобной, и она решила, что на нее все еще действует сон, мешая трезво оценить реальность. На улице наверняка все выглядит не так ужасно, как кажется изнутри.

— Грейс...

Она словно слышала, как кто-то позвал ее из-за самого высокого стеллажа с книгами, стоявшего прямо позади нее. Судя по тому, как невнятно и неотчетливо прозвучало ее имя, у произносившего его был жутко уродливый рот.

«За мной же никого и ничего нет! Ничего».

И все-таки она не решилась повернуться.

После того как вспышки молнии наконец прекратились и долгий грохот грома поутих, стало еще душнее, чем минуту назад. Она с трудом дышала. В комнате потемнело.

— Грейс...

Она вдруг ощутила клаустрофобию, точно покрывало, опустившееся на нее. Едва различимые стены будто ожили и стали сдвигаться, создавая впечатление, что все помещение может сузиться вокруг нее до размеров и формы гроба.

— Грейс...

Пошатываясь, она направилась к ближайшему окну, ударилась бедром о письменный стол и чуть не упала, зацепившись за шнур лампы. Непослушными одеревеневшими пальцами она стала возиться с ручкой ставен, чтобы открыть их. Наконец реечки раздвинулись, и серый, но долгожданный свет заструился в кабинет, заставляя ее зажмуриться и как-то радуя. Припав к ставням, Грейс посмотрела на затянутое тучами небо, стараясь побороть безумное искушение взглянуть через плечо и проверить, действительно ли там таилось что-то чудовищное с алчной гримасой в виде улыбки. Она сделала несколько жадных судорожных вдохов, словно для поддержания сил ей нужен был не воздух, а дневной свет.

Дом Грейс располагался на небольшом бугорке в конце тихой улочки в окружении нескольких больших сосен и невероятно ветвистой плакучей ивы; из окна кабинета была видна протекавшая в двух милях вздувшаяся от дождя Саскуэханна. По берегам реки, мрачно темнея, тянулся Гаррисберг, столица штата. Нависшие над городом тучи тащили с собой лохмотья тумана, скрывавшие верхние этажи самых высоких зданий.

Когда наконец сон совсем улетучился из ее глаз и нервы несколько успокоились, она повернулась и оглядела комнату. По ней прокатилась волна облегчения.

Она была одна.

В момент затишья грозы она вновь услышала каминные часы. И это был единственный звук.