Маска

Что ж, Эберхард фон Закинген готов был с легкостью в это поверить. Де Брюс стал бы лакомой добычей для любого инквизитора, а францисканцы были неумолимы в преследовании еретиков. Но де Брюс не был дураком. Он регулярно ходил на исповедь и не скупился на пожертвования, всегда давал приют в своем замке нищенствующим монахам, кормил их и обеспечивал припасами в дорогу. Кроме того, он построил на дороге, ведущей от замка к тракту, часовню, прославившуюся великолепной статуей Богоматери. Вот уже три года фон Закинген находился на службе у де Брюса, став вассалом графа, как только его произвели в рыцари. Граф забрал его к себе в замок и щедро платил за работу. До этой резни семейства Вильгельмисов фон Закингену не приходилось сталкиваться с какими-либо трудностями. Да, де Брюс был человеком суровым, часто несдержанным и несправедливым. Но кто из нобилитета[6] не таков? И все же сегодня де Брюс предстал перед своим вассалом в неожиданном свете. В нем горела ненависть, чистая, яркая ненависть, способная испепелить все на своем пути. И это было опасно. Как для его людей, так и для него самого. Эта проклятая чертовка сбежала. Ну и что? Кому до этого дело? Она не могла выдвинуть обвинение де Брюсу, поскольку обратиться в суд имели право только люди его сословия — графы и герцоги. И обвинение должны были поддержать по меньшей мере семь благородных особ. Девчонке никогда не заручиться такой поддержкой, потому что большинство благородных придерживались тех же методов, что и де Брюс, дабы удержать власть в своих руках.

Зачем де Брюс вообще отпустил девочку? Что это за игры? Фон Закинген не знал. Он только знал, что детей нельзя недооценивать. Когда он подростком служил оруженосцем, его чуть не убил маленький мальчик. Отряд, в котором был тогда юный Эберхард, напал на деревню. Мальчик рыдал над телом матери, и фон Закинген опустил меч: он хотел пощадить ребенка, хотя это и противоречило всем доводам рассудка.

Он опустился на колено, чтобы утешить мальчика. И ребенок всадил ему нож под ребра. Неглубоко, но достаточно, чтобы Эберхард мог умереть, если бы его рану вовремя не обработали. Он задушил мальчишку одной рукой и потерял сознание. Боевые товарищи нашли его и выходили, он выздоровел, но иногда ему хотелось, чтобы в тот день он погиб. Насмешки преследовали его, как стая голодных волков.

— Нам нужно оставаться настороже, — продолжил де Брюс. — Фон Закинген! Отправьте своих людей на поиски. Выставите часовых вдоль всех дорог в Эсслинген. Отправьте патрули в лес. Сплетите сеть, и мы поймаем дерзкую беглянку. Если кто-то спросит, говорите, что мы делаем все, что в наших силах, дабы найти единственную выжившую в резне в ущелье. Конечно, речь об этом можно вести только после того, как жители Эсслингена сами поймут, что девочки нет среди убитых. Вам все ясно?

Эберхард опустил голову.

— Как прикажете, господин.

Он уже собрался уходить, но де Брюс вскочил с трона и приказал ему остаться.

— Присаживайтесь, капитан. И простите мой грубый тон.

Фон Закинген, опешив, опустился на деревянный табурет.

Де Брюс опять уселся на трон, удобно устроившись на обитом медвежьим мехом сиденье. Опустив руку на плечо Эберхарда, он сказал:

— Вы мой лучший воин. Ваша победа над Вильгельмисом достойна уважения. Вы отправили этого мерзавца прямиком в преисподнюю.

«Победить этого уставшего в бою человека было несложно», — подумал Эберхард. Он не захотел бы встретиться с Вильгельмисом в честном поединке, когда тот был полон сил. Купец пользовался какой-то странной техникой боя на мечах и, возможно, был способен выйти даже против самого де Брюса. После целого часа сражения у него хватило сил убить двух наемников одним ударом.

— А с францисканцами нужно действовать осторожно, как вы понимаете, — вкрадчиво произнес де Брюс. — Вы в последнее время встречали в округе новых монахов?

— Сам я не встречал, господин, но мне рассказывали о францисканце, который остановился в Эсслингене. Говорят, он высокий и худощавый. Вашего возраста, господин.

— Вам известно, что ему тут нужно?

— Францисканцы хотят расширить монастырь в Эсслингене, построить крыло здания до Бочарного переулка. По слухам, тот монах привез аббату планы строительства. Еще говорят, что этим займется какой-то знаменитый зодчий. Кроме того, мне рассказывали, что францисканцы собираются устроить в городе суд инквизиции, чтобы освободить всю округу от еретиков.

Де Брюс сплюнул.

— Эти создания — худшие из тварей, населяющих нашу землю. Но что поделаешь, приходится мириться с их присутствием. Выясните, не связан ли этот слуга Господа с исчезновением девчонки. Если так, пригласите его на глоток вина в наш винный погреб. Выберите самый темный, самый укромный уголок. И если он пропадет в пути, то это будет весьма прискорбно. Дело рук вальденсов[7], несомненно.

— Да, господин.

Фон Закинген кивнул. Разделаться с францисканцем — приятная задача. А свалить вину на вальденсов — еще лучше. Вот уж настоящие еретики. Им, как и инквизиторам, место в преисподней.

— Отлично. Тогда за работу! Я жду от вас результатов.