Маска бога

Полоса тумана двигалась над южной стеной и вдруг упала, как занавес, скрыв часть каменного вала. Около двадцати футов шириной, пелена пересекала внутренний двор с обманчивой скоростью лошадиной рыси. Кендары поспешно убирались с ее дороги.

Предвестья оставили за собой человека — лохматого, грязного, голого, обескураженно озирающегося вокруг. Туман уже почти добрался до северной стены. Между тем вторая, меньшая завеса следовала за ним с юга. Сделав выбор, мужчина кинулся назад, косы его развевались. Ошеломленные кендары позволили ему пройти. Он наступил на осколок, запрыгал, подвывая, на одной ноге и вниз головой рухнул и подступившую дымку. Туман проглотил и человека, и его крик, как закрывшаяся обитая бархатом дверь.

— Очевидно, — раздался за спиной Рябины знакомый голос, — я был в отсутствии слишком долго.

Еще со времен Уракарна, когда руны имени бога кариидов были выжжены на ее лбу, Рябина волей-неволей с болью научилась управлять лицом. И теперь, хотя сердце и подпрыгнуло, как вспугнутая лягушка, в ее чертах не сквозило удивления, когда она обернулась.

— Добро пожаловать домой, мой лорд.

Она отметила, что Торисен выглядит изнуренным: заляпанная дорожной грязью одежда, растрепанные черные волосы, в которых сквозит больше седины, чем помнилось домоправительнице, щетина; но эти огромные серебряно-серые глаза на худом лице были ясны и в этот момент даже веселы.

— Кто этот голыш?

Рябина пожала плечами:

— Вождь мерикитов, судя по косам, со множеством убийств и детей. А там…

Торисен шагнул вперед и увидел поврежденный замок:

— Какого Порога?..

— Нас посетил Старик Тишшу. Перед самым землетрясением, которое было до урагана предвестий, и все это случилось уже не важно после чего. Мы не подверглись нападению разве что грызущих ноги проглотов. Но идем же внутрь. Отдыхать. Обедать.

— Я не один, Рябина.

Управляющая перевела взгляд на темную арку входных ворот. Ей ответило двадцать или тридцать пар горящих глаз — одни на уровне человеческого роста, другие всего в футе или двух над землей. Лютый, ухмыляясь, выступил из тени.

— Правильно, распорядительница. Ты столкнулась с целой стаей.

— Ничего, — ответила Рябина, — мы справимся. Сделай милость, заходи, лорд вольвер.

Вскоре все переместились в главный зал гарнизона у южных ворот. Стая вольверов, непривычная к такому скоплению народа, держалась застенчиво. Взрослые в знак уважения приняли свой человеческий (только очень волосатый) облик, подростки неуклюже расхаживали — кто в шкуре, кто на четвереньках, щенки просто прыгали под ногами. Если кто из кендаров и вспомнил, что некоторые кенциры забавы ради охотились и на вольверов, и на мерикитов, то не подал виду.

— Кстати, — сказал Торисен, — твои люди не пойдут домой, пока я не соберу вооруженный эскорт для их сопровождения. Слышишь, Лютый?

— Да, Тори.

Рябина, поднося своему лорду вино, заметила, что он принял кубок левой рукой. Торисен одинаково хорошо владел обеими руками, однако, в отличие от большинства кенциров, отдавал предпочтение правой. Увидев вопрос в глазах слуги, он вызывающе протянул ей правую руку. Она уставилась на распухшие, забинтованные пальцы.

— Не спрашивай, Рябина, и не суетись. Мне уже гораздо лучше.

Она коротко кивнула, соглашаясь. Только перед мысленным взором встал мальчик, после пыток Уракарна твердящий снова и снова: «Со мной все в порядке, в порядке», а его сожженные руки гноились и разум соскальзывал в пучину лихорадочного безумного бреда.

Торисен, вздохнув, опустил чашу.

— Нет смысла откладывать. Где моя сестра, Рябина?

— Я не знаю, лорд.

Он замер:

— Она же благополучно прибыла. Ты посылала депешу.

— Да, лорд. Я также сообщила, что матроны приняли на себя заботу о ней.

Секунду Торисен выглядел смущенным, припоминающим что-то. Донесение прибыло после того, как лорды целый день решали судьбу его сестры. Утомленный, он прочел лишь первую строку письма Рябины и отложил его в сторону, чтобы никогда уже больше не притронуться.

— Тогда передай весть в Женские Залы.

— Они могут отказать тебе в возможности увидеть ее, лорд. Мне отказали. Здесь происходят странные вещи. В ночь визита Тишшу кто-то в Залах поднял тревогу. Мы не знаем почему. Нам не позволили войти. Но на следующий день из внутреннего сада поднимался дым погребального костра. Ты не думаешь?..

Торисен покачал головой:

— Где бы она ни была, она жива, но где, во имя Порога, это «где»? — Он встал. — Время поискать.

Рябина тоже поднялась.

— Ты собираешься спросить матрон? Черныш, они не впустят тебя!

Он усмехнулся — домоправительница воспользовалась его старым прозвищем, — став внезапно похожим на волка, почище любого вольвера:

— Пусть только попробуют остановить меня.