Маска Черного Тюльпана

— Право слово, — промолвил Болван, озадаченно глядя на внезапно затрясшийся предмет мебели. — По-моему, ваш шкаф пытается передвинуться.

На мгновение маска спокойствия спала с лица маркизы, сменившись неприкрытым раздражением. Генриетта поняла — когда маркиза определяет кому-либо его место, то ожидает, что он будет сидеть спокойно. Этой мысли оказалось достаточно, чтобы Генриетта снова тряхнула дверцу.

— Всего лишь сквозняк, — сквозь зубы пояснила маркиза. — Старые дома насквозь продуваются сквозняками. Они проникают в щели, как сплетни. А все мы знаем, как распространяются слухи, не так ли, мистер Фитцхью?

— Лично я — воплощение порядочности, — поспешил заверить ее Болван. — Нем как могила. Тих как труп. Сдержан как…

— Но кто знает, — прервала поток улыбок Болвана маркиза, — что может наделать одна минута неосторожности?

Генриетта знала, но воздержалась от того, чтобы поделиться опытом. Вопрос маркизы был чисто риторическим.

— Нужно быть очень осмотрительным в дни испытаний. Одно слово, одна оговорка может стать причиной гибели человека. А, спасибо, Жан-Люк.

Перед маркизой поставили тяжелый серебряный поднос, его барочная пышность противоречила выцветшей и порванной обивке дивана. Генриетта спросила себя, не вывезла ли она его с собой контрабандой из Франции, хотя такую вещь никак не зашьешь в подол плаща.

— Кофе, мистер Фитцхью? — Изящным жестом маркиза указала на поднос. Тон ее изменился, сделался жестким, как тяжелая серебряная ручка кофейника. — Или мне называть вас вашим настоящим именем?

— Родители называют меня Реджинальд, — неуверенно подсказал Болван. Его голос тоже изменился. — Нет, право, а что делает эта вещь в кофейнике?

— Я же обещала вам кофе, от которого вы не сможете отказаться, — ответила маркиза.

Голос ее потерял всякую обольстительность, сделавшись настолько сухим, что почти полностью лишился интонаций. Генриетта, массировавшая онемевшую ногу, припала к дырке.

В тонкой изящной руке маркиза держала пистолетик с перламутровой ручкой, направленный на Болвана.

— А я всегда держу свои обещания.

Генриетта закрыла рот, прежде чем занозила язык. Она слышала о свадьбах под дулом пистолета, но никогда — со стороны будущей невесты. Возможное объяснение осенило Генриетту. Оскорбленная женщина? Предположим, гордость маркизы, увидевшей Генриетту и Болвана вместе, была ранена, и она решила последовать примеру Медеи[71] и отомстить? Болван находился за границей, и недавно к тому же. Он мог закрутить страстный роман с маркизой до ее возвращения в Англию, а затем бросить ее. Хотя это совсем не в духе Болвана. Бросают скорее таких, как он.

Гораздо менее встревоженный, чем Генриетта, Болван посмотрел на пистолет глазом знатока.

— Отличная вещица, но не стоит так ею размахивать. Может, знаете ли, выстрелить.

— Я это и собираюсь сделать, — сухо сказала маркиза.

На лице Болвана отразилось недоумение.

— Игры окончены, мистер Фитцхью. — Маркиза посмотрела Болвану прямо в глаза. — Я знаю, кто вы.

— Было бы очень странно, если б не знали, — весело ответил Болван, заглядывая в кофейник — не осталось ли там жидкости после изъятия пистолета, — поскольку вы меня пригласили.

Оставалась одна, последняя, возможность. Одна невероятно привлекательная возможность. Но зачем Черному Тюльпану тратить свое время на Болвана Фитцхью?

Жан-Люк встал за спиной Болвана. По крайней мере Генриетта решила, что это Жан-Люк. Ей видна была только ливрея со множеством серебряных пуговиц и пара рук. Маркиза опередила Жан-Люка едва уловимым движением. Генриетта ощупала зазор в дверце, засовывая ногти в щель, пытаясь найти способ отодвинуть щеколду. Она не знала, какая от нее будет польза против здорового громилы и заряженного пистолета, но если она сможет отвлечь их внимание хотя бы на мгновение…

Облокотившись на ручку дивана, маркиза с восхищением подняла бровь.

— Вы смелы, мистер Фитцхью. Очень смелы.

— С робким сердцем красотку не завоюешь, и все такое, — просиял Болван, задирая подбородок и изо всех сил стараясь не показать страха. — Горжусь этим je ne sais[72]… э…

— Quoi?[73] — спросил Жан-Люк.

Болван одобрительно глянул через плечо.

— Точно! То самое слово! Не пойму, как оно выскочило у меня из головы?

— Это не единственное, мистер Фитцхью, — проскрежетала маркиза, теряя терпение, — что вылетит у вас из головы, если вы не перестанете настаивать на этом безумии.

— Я бы не назвал это безумием, — задумчиво произнес Болван. — Глупостью — быть может.

— Жан-Люк, — рявкнула маркиза выходя из себя, — принесите цени! Мы свяжем нашего упрямого друга!

— Но я и так в цепях, дорогая леди! В цепях любви! Не в настоящих цепях, разумеется, — доверчиво пояснил Болван, — но это можно назвать…

— А-а!

По комнате эхом пронесся крик. Вопил мужчина, от души. Но не Болван — звук шел с улицы.

Генриетта в буфете похолодела в тревоге.

— Нет, не то, — сказал Болван. — Скажем, это начинается на «м». Матадор?