Маска Дантеса

Когда «Клелия» покинула орбиту Китежа, Марк отправился к себе в каюту. Наконец можно как следует отдохнуть. Марк разделся, бросил одежду в приемную капсулу, велел свету погаснуть и плюхнулся в койку. Именно плюхнулся — как в воду. Но угодил не в ласковые объятия адаптивной кровати, а во что-то липкое, склизкое, холодное. Попытался выбраться — куда там! Проклятая слизь держала лучше любого клея. Корвин рвался, барахтался и ощущал, как мерзкая склизкая тварь прилепляется к нему все плотнее. Пахло несвежей рыбой… Кто бы сомневался — дохлая русалка с берегов Дышащего океана именно так должна пахнуть. Марк выругался и велел свету включиться… Лучше бы он этого не делал. Все же левую руку ему удалось выпростать. Стал шарить вокруг… бесполезно. Разве может на корабле что-то лежать просто так, незакрепленное… Однако, если верить рассказу Стаса, то капитан Иртеньев как-то вырвался из этих липких объятий. Но что можно сделать? Рядом никаких инструментов… правда, койка адаптивная, то есть в ней есть управляющий чип, можно койке отдавать приказы. Например, включить подогрев…

— Включить обогрев! — приказал Корвин.

И сразу же ощутил идущее снизу тепло. Слизь сделалась более густой и, кажется, более липкой. Корвин рванулся, с громким чмоканьем оторвались от его груди и рук лохмотья разлагающейся плоти. Корвин скатился на пол. За ним волочились мерзкие жгуты отвердевающей слизи.

Марк выскочил в коридор, грохнул кулаком в дверь сестрички Лери.

— О боги! — с притворным ужасом воскликнула девушка, появляясь на пороге.

Ждала, когда братец явится. Не ложилась.

— Зачем ты это сделала, а? — тон новоявленного префекта был угрожающим. — Что за дурацкая идея воплотить бред несчастного Стаса?

— Ты сам просил меня «перенять» его странный образ мыслей.

— Я просил? — не поверил своим ушам Марк. — Я говорил о понимании… О том, что на Китеже называют словом «принять».

— Марк, патриции Лация не могут ни понять, ни принять чужой мир. Но они могут его запомнить. Навечно.

— Да уж! — Корвин отодрал шматок подсыхающей слизи от груди. — Эту посмертную шуточку Стаса я никогда не забуду.

Интермедия Планета Фатум

Алекс шагал впереди, очень ровно, неторопливо. Луций Флакк выбивался из сил, чтобы за ним поспеть. Ноги вязли в трясине. На каждом башмаке — по три кило липкой грязи. Почему Алекс не проваливается в болото? Этот верзила раза в четыре тяжелее человека. И тащит на плече запасной энергоблок, плюс десинтер и пулемет-пистолет «Сулла».

Луций споткнулся и упал ничком — лицом в лужу, полную ржавой воды. Встать он уже не смог, лишь слегка приподнялся на локтях. Простонал:

— Алекс, привал.

Алекс сделал еще два шага, выбрался на некое подобие горушки и сказал тихим мелодичным голосом, который совершенно не вязался с его громоздкой фигурой:

— Здесь сухо. Ползи сюда.

В этом «ползи» Луцию послышалась насмешка.

Но сил подняться не было, и он в самом деле пополз. В конце концов, кого ему стесняться? Боевого робота модели «Триарий»? Робот он и есть робот… Металлический корпус, позитронные мозги… пластиковые мышцы, способные сокращаться подобно человеческим при прохождении электрического сигнала.

Луций дополз до пригорка и растянулся на жухлой, покрытой ржавым налетом траве. Алекс сидел на камне, угнездив пулемет между круглых металлических коленей. Пальцы, сжимавшие ствол пулемета, напоминали человеческие. Серые тактильные перчатки делали сходство почти карикатурным. Две телекамеры — два мертвых зрачка — смотрели на Луция. Легионер закатал штанину. Нога почти сплошь покрылась черными круглыми язвами. До нарывов было не дотронуться — каждый пульсировал острой болью. Луций и без осмотра знал, что левая нога тоже вся в болячках. Кто делал эти треклятые штаны? Толку от них никакого: болотные пиявки прокусывают толстую ткань так, будто это виссон для женского платья. Хорошо еще, башмаки в самом деле герметичны. А то бы Луций и шагу не смог ступить. Вот Алексу — ему хорошо. Пиявки липнут к его штанам, да что толку — аморфную сталь, из которой сделан корпус «Триария», этим тварям не прокусить.

— Послушай, Алекс, выкинь ты к Орку этот пулемёт и неси меня, — предложил Луций.

— Ты ранен? — спросил робот.

— Я устал.

— Ты можешь идти.

— Не могу, железная сволочь! Не могу! — выкрикнул Луций.

Он вдруг всхлипнул от непереносимой жалости к себе. Как глупо! Подыхать на этой задрипанной, никому не нужной планете, когда тебе девятнадцать… Легионер провел грязной ладонью по лицу, изображая, что стирает слезы. Хотя слез не было — лишь веки невыносимо жгло. Может, этот жест разжалобит Алекса?

— У нас приказ. Мы должны успеть в сектор «пять», — напомнил Алекс. — В заданный сектор мы выйдем через три часа. Сейчас привал. Двадцать минут.

«Приказ»! Ну да, приказ! Только на задание отправлялось две центурии легионеров и столько же боевых «Триариев».