Маска Для Весов

- Ну что я могу на это сказать? Советов в таком деле, как ваше, давать не могу. Единственное только... Не горячитесь. Не торопитесь. Вы люди взрослые. Думайте, прежде чем что-то сказать или сделать... Да что я говорю! Всё равно сделаешь, как получится. - Мама вздохнула и задумалась, наверное, вспоминая отца. А потом энергично сказала: - Так, расселись. А ведь сейчас Лида прибежит!

- Ну и что? - буркнула я, вставая за нею. - Прибежит и прибежит - займи её чем-нибудь. Пусть поможет стол накрыть хоть.

- Давай-давай, не отнёкивайся. Тебе ещё умыться, расчесаться... - проворчала мама и вышла из комнаты.

Угроза в лице болтливой и слишком, в отличие от моей мамы, интересующейся личными делами всех и вся тёти Лиды всё-таки заставила меня полностью проснуться и - перестелить постель, сбегать в ванную вымыть волосы, после чего я, лихорадочно копаясь в шкафу, начала выбирать из того немного, что успела купить, в чём мне встречать Новый год. Провожать-то ладно - можно и в старом...

К окну старалась не подходить. Старалась выкинуть из головы все мысли об Арсении и сосредоточиться на подготовке торжественной встречи следующего года.

Звонок стационарного телефона оказался не единственным в предновогодний вечер. Маму и меня поздравляли многие. Успели прозвониться и Лёшка с Катей. Пользуясь тем, что расчёсывала только что высушенные волосы, крикнула маме, чтобы подошла сама на следующий звонок.

- Яна, это тебя. Роман, - предупредила мама. - Рома, она сейчас подойдёт.

- С наступающим! - весело сказала я в трубку. - Привет!

- Привет, Ян! - сказал Ромка. - Слушай, мы сейчас все - ну, все наши - будем у подъезда. Выйдешь?

- Зачем? - не поняла я.

- У нас петарды есть! - похвастался Роман. - Бабахнем пару раз. Выходи, а? И салютов накупили. Побегаем, постреляем!

- Перезвоню, ладно? - сказала я и, положив трубку, обернулась к маме. - Мам, если я с полчаса на улице побуду, ничего? Роман предлагает повеселиться с салютами.

- Бенгальских огней захвати, - практично сказала мама. - У нас их много - девать некуда. Но оденься. На улице хоть и тепло...

Я перезвонила Роману сообщить, что сейчас буду. А он сказал, что с мальчишками уже выходит.

Джинсы, джемпер, ботинки, рыжая куртка... Волосы оставила распущенными: и температура подходящая на улице, и мытые, чистые - распушились, на холодном воздухе - будет тепло. Прихватила три пачки бенгальских огней, заботливо подложенных мамой, чтобы не забыла, и выскочила из квартиры, пока мама не увидела, что без кепки, - промчаться по лестницам: не дай Бог по пути столкнуться с тётей Лидой - заболтает!

Странно. Впечатление, что недавно на улицу вышел только Роман. Остальные трое его друзей выглядели чуть не снеговиками, кучкуясь на крыльце подъезда.

- Привет!

- Привет, - жутко довольный чем-то, за всех поздоровался со мной Дима и протянул шоколадку. - Возьми. Мы тут половину съели, пока тебя ждали. Она вкусная. Честно. Попробуй - правда, очень вкусно.

- Только "попробуй"? Ага, а потом остальное отнимете, да? - поддразнила я.

Они радостно загалдели, но почему-то вполголоса и как-то смущённо, как будто что-то таили от меня, не решаясь сразу сказать. Болтал больше всех, конечно, Павлик, подробно рассказывая, как он и все остальные рады мне в этот вечер, но и он вдруг заткнулся...

Наконец, тяжёлое бремя что-то объяснить мне взял на себя светловолосый ангел. Димка поднял бровь, глядя на меня, и вздохнул.

- Яна, ты только не обижайся на нас.

- ... А что? - насторожилась я.

Он всего лишь оглянулся на детскую площадку. Я поневоле посмотрела туда - и прикусила губу, затаив дыхание... Вокруг качели-вертушки вкопаны три скамьи с высокими спинками. На одной из них - сидит тёмная мужская фигура...

Притихшие ребята стояли рядом и неловко, но с тревожным ожиданием смотрели на меня. Значит, они вызвали меня не из-за петард...

Вдохнув острый морозный воздух, я машинально сунула в карман куртки шоколадку, бенгальские огни отдала мальчишкам и пошла через дорогу к лестнице.

Арсений спал. Снова без шапки, но в привычном для меня длинном чёрном пальто. И привычный шарф, серый, длинный, замотанный вокруг шеи. Снежинки падали на светловолосую голову, постепенно таяли, запорашивали его пальто, превращая в бело-чёрное, какое-то зимнее сочетание. Спинка скамьи очень высокая, вровень с его плечом. Он забросил на неё руку и лежал щекой на ней. Я постояла перед ним, разглядывая, как он спит. Сейчас, при виде его успокоенного лица, но совсем не расслабленного - брови сомкнуты в лёгкой тревоге, не хотелось думать, почему он успокоился. Оттого ли, что теперь он знает: я не то, что он обо мне думал. Оттого ли, что смирился со мной такой... Мне хотелось думать только о том, что он всё-таки пришёл ко мне.