Маска Локи

— Правильно, Мастер Роджер, у нас были различия. Но король будет весьма уважать вас, если вы снова поднимите мечи у него на службе.

— Что ты имеешь ввиду под словом «уважать»?

Амнет помолчал. Он был уполномочен делать намеки, но давать прямые обещания — другое дело.

— Если нам удастся отогнать Саладина и его айюбидов за их границы, появятся новые земли. Поля зеленой египетской пшеницы, месторождения железа на Синае, промыслы жемчуга на Красном море…

— И милые сердцу короля Ги тамплиеры получат все самое лучшее, не так ли?

— А разве отец не более усердно трудился, чтобы обрадовать блудного сына, нежели того, который остался покорным его воле?

— Еще загадки, Томас! Я могу поклясться у тебя есть по одной на каждый день недели.

— Мой Господин оказывает мне слишком большую честь.

— Достаточно большую, чтобы не спорить с тобой. Мы здесь простые люди. Доблестные воины. Благочестивые монахи. Честные купцы. Отнюдь не люди быстрых мечей и случайных союзов, как вы, тамплиеры.

— Но, мой Господин…

— Нет, Томас. Мы поссорились с королем Ги открыто и это его решения не имеет отношения к ссоре. Мы не можем похоронить это из-за нескольких полей пшеницы и жемчуговых приисков.

— Я не имел ввиду купить ваше решение, Мастер.

— Конечно нет, оно не продается. Если король Ги плохо кончит в этой священной войне — мы не будем праздновать. Мы не благословляем сарацинскую армию. Но мы не протянем руки для того, чтобы вытащить короля Ги из той ямы, которую гордость Рейнальда вырыла для них обоих… да и для тебя тоже, если ты заодно с ними.

— Я понял.

— Так как ты верный рыцарь и хорошо служил своему ордену, я не буду наказывать тебя за то, что ты явился сюда. Ты можешь возвращаться в Иерусалим — если сарацины позволят тебе сделать это.

— Благодарю вас, Мастер Роджер.

— Поспеши, Томас. Война на пороге.

ФАЙЛ 04. ХОЛОДНОЕ И ГИБЛОЕ МЕСТО

В эту дивную ночь твоя нежность входила

Век минувший забредил о радости дня

Он сгорит на закате с лучами светила

Ярость, ярость встает против смерти огня.

Дилан Томас

На третью ночь Том Гарден начал улавливать ритм бассейна. Ему пришлось понять главное: та женщина, которая не могла здесь подыскать себе отзывчивого мужчину, помимо пианиста, была либо слишком застенчива, либо слишком пьяна, чтобы причинить ему много хлопот. Улыбка или легкое отстраняющее движение бедром или бровью отгоняли ее прочь. Пока он играл, все было в порядке.

Напротив, Тиффани и вторая официантка, Белинда, все время подвергались домогательствам — как со стороны мужчин, так и со стороны женщин. Порой это были ласковые и добродушные атаки, порой грубые. Заняв позицию наблюдателя, Гарден подсчитывал число шлепков, обжиманий и всевозможных запрещенных приемов, которые Тиффани приходилось терпеть на протяжении часа. Но ни одна из девушек ни разу не вскрикнула. Не грозила им, по всей видимости, и опасность захлебнуться — вполне хватало способности задерживать дыхание на тридцать секунд. После единственной яростной попытки защитить Тиффани в ту первую ночь, попытки, которая была встречена взрывом хохота, Гарден сказал себе, что это не его дело. Но иногда он удивлялся тому, что в воде не видно крови.

Он быстро понял, что в бассейне предпочитают ритмы девяностых годов, медленный рок и иногда соул — и то и другое он мог играть часами. Однако, посетители желали, чтобы мелодии были озвучены голосами саксофона и гитары, но ни того ни другого Клавоника воспроизвести не могла.

Во всяком случае, на первых порах.

Клавоника была полу-классическим инструментом, с помощью несложного программирования удавалось прерывать звучание трубок органа. Он заметил, что труба и виолончель больше всего соответствуют желаемому эффекту. Когда он впервые опробовал это прерывистое звучание, оно было все же весьма далеко, на его слух, от настоящего саксофона и гитары. Но чем больше Гарден играл, приспосабливаясь к клавишам, проигрывая некоторые фразы более уверенно и требовательно, чем обычно, сосредотачиваясь на извлечении звуков, тем больше голоса трубы и виолончели начинали походить на то, что он хотел услышать.

Впервые заметив, что Клавоника воспроизводит настоящий сакс и гитару, он решил, что это искажение звука из подводных динамиков. Но подводные динамики работали и раньше, однако ничего похожего не выдавали.

Потом он подумал, что слух подводит его, и выдает желаемое за действительное. Но за годы практики его уши были слишком натренированы, чтобы улавливать только то, что делали пальцы.