Маска резидента

Ровно тогда, когда мне надо было проснуться, я проснулся. И именно тогда, когда надо было быть на месте, — был там.

Если бы мой первый клиент каким-нибудь образом узнал, что его выбор был обусловлен только затянувшимся ремонтом фасада здания, он бы очень удивился и очень расстроился. Не облупись штукатурка, не выцвети краска, и он, возможно, прожил бы на несколько часов дольше. Не затяни штукатуры работу — и его смерть не была бы столь ужасна. Но ремонт шел ни шатко ни валко, и поэтому первым предстояло умереть именно ему. Странные в нашем деле случаются иногда причинно-следственные связи. Кто-то вовремя раствор не подвез, а кто-то от этого раньше положенного умер.

Я встретился с бригадиром, отвечающим за ремонт дома, и, представившись одним из жильцов, попросил отложить окраску подъезда, где я живу, на несколько дней.

— У меня, понимаешь, важное событие. Помолвка. Невеста будет, родители, друзья. А тут краска, штукатурка, окна заляпанные. Можно одежду попортить и настроение. Хорошо бы перенести работы на пару дней. А связанные с этим затраты, я же понимаю, я возмещу...

Моя просьба, а вернее, размер предложенной, о какой мастер и мечтать не мог, компенсации возымели действие.

— Конечно, конечно. Мы же понимаем. Мы для того и поставлены, чтобы людям облегчение было. Это дело святое. Я сам женился, — бубнил ополоумевший от свалившегося на него счастья мастер, рассовывая деньги по карманам. — Я счас сразу и распоряжусь. Вы не беспокойтесь...

А я и не беспокоился. Я не беспокоился даже насчет возможной утечки информации при разборке случившегося на участке ЧП. Вряд ли мастер будет объяснять истинную причину своего странного приказа — пропустить ближний подъезд, начав ремонт сразу с дальнего — получением крупной суммы наличных денег. Взятка, особенно если ею не поделился с начальством, а он, конечно, не поделится, — штука подсудная. Если мастер не дурак, а дурак в среднем производственном звене, постоянно находящемся между наковальней — рабочими и молотом — начальством, долго не продержится, то он придумает кучу своих вполне правдоподобных объяснений странных производственных перемещений. За тактические просчеты в строительном деле в отличие от мздоимства с него не спросят. Подозрения, связывающие факт получения денег с трагическим происшествием, и вовсе заставят его умолкнуть. Ведь он, если имело место убийство, становится его прямым соучастником. Никому и ничего мастер не скажет. Будет вести себя на разборе в СМУ, как подпольщик на полицейском допросе: божиться, ломать дурочку, стучать кулаком в грудь, напирать на роковое стечение обстоятельств, каяться, а если совсем прижмут, крыть всех по матери. Шуму-гаму напустит, но правду, равно как и деньги, сохранит свято. Наверное, его даже не уволят: где они другого человека на такую собачью должность найдут? А потерю премии я ему, как и обещал, компенсировал. В итоге он останется мастером, а я невидимкой. По рукам?

Уже через час работа кипела, как забытый на плите чайник. Аж через край перехлестывала. Ванну из-под раствора перетащили дальше, кучу мусора разбросали по дальним углам, строительную люльку перевесили на подъезд дальше, то есть все сделали, как и надо было, и даже быстрее, чем надо было. А говорят, у нас строители работать не умеют. Это смотря кто и как просит. Когда работы были уже почти закончены, я, проходя мимо стоящей на земле люльки, случайно споткнулся и, падая, вывихнул ногу. Пришлось, хватаясь за железные перильца и тросы, ковылять вдоль стены к подъезду. Не повезло, одним словом.

А пока я поднимался и ковылял, мои хватающиеся за что ни придется пальцы налепили на несущие стальные тросы пластиковую, похожую на жевательную резинку взрывчатку с вкрапленными внутрь дистанционными взрывателями. Вот и все.

Люльку подняли до верхних этажей, штукатуры, отработав смену и не желая тратить время на долгий и не самый комфортный спуск, ушли через окно в подъезде, оставив часть инструментов и краску на рабочем месте. Люльку подняли еще выше и оставили как есть. Ограждение сняли.

Строители повторили то же самое, что делали в соседних подъездах в предшествующие дни. Наверное, они нарушали технику безопасности, но так им было удобнее: не надо таскать ведра и инструменты в далекую подсобку, не надо терять время на утренние подъемы-спуски. Загнал люльку вверх — и топай домой. Кто там, под крышей, до их средств производства доберется?

Подготовка для ликвидации второго объекта мне не требовалась, и я перешел сразу к третьему. Его должна была сгубить любовь к автомобилям. У него была роскошная, с форсированным двигателем иномарка. Он гонял на ней самозабвенно, мало обращая внимания на ограничительные знаки. Все трое его прав были издырявлены гаишными компьютерами за превышение скорости. Похоже, единственным, кто мог усмирить его страсть к лихачеству, был я.