Маскарад

Бланш закрыла глаза. Она была уверена, что ее отцу нездоровится и он хочет, чтобы она позаботилась о нем. Она сразу поняла. Ее место было в доме отца, рядом с ним; она должна заботиться о нем, как обычно. Она пыталась сделать, как он хотел, но не желала выходить замуж за Тайрела или кого-либо еще.

— Бланш?

Ей удалось улыбнуться ему.

— Он очень добрый, как ты и сказал. Он хороший и благородный, и он и в самом деле будет отличным мужем.

Хэррингтон пристально посмотрел на нее:

— Тогда почему ты здесь?

— Я скучаю по тебе, — честно ответила она.

Ничего не изменилось. Ее отец по-прежнему оставался единственным якорем в ее жизни.

Почему она не может быть такой, как другие женщины, часто удивлялась Бланш. Другие женщины были бы в восторге от такого мужа, как Тайрел, с радостью бы страстно целовали его. Она прикоснулась к груди и почувствовала, как бьется ее сердце, медленно и размеренно; она знала — оно спокойно.

— И спустя четыре месяца ты по-прежнему не чувствуешь симпатии к Тайрелу?

Она посмотрела на него:

— Папа, я ничего не чувствую к нему. Мое сердце остается неполноценным, как прежде. Мне так жаль! Ты же знаешь, я была бы рада влюбиться. Я пыталась! Но возможно, мы должны посмотреть в лицо неприятной правде. Я никогда ни в кого не влюблюсь — я не способна на такое чувство.

— Мы этого не знаем, — наконец сказал он.

Воспоминание, которое пришло ему на ум, было сильным, ужасным и очень знакомым; обычно он держал его глубоко внутри, но были моменты, когда он был не в силах сдерживать его.

Его любимая дочь, окруженная свирепствующей, взбешенной толпой. Все окна на улице были поспешно заколочены, все входные двери закрыты на замки, загорожены. Карета Хэррингтона оказалась в середине толпы, лошади были отпущены, и карету хотели перевернуть; его жену и дочь схватили и вынесли из кареты минуту назад, а затем разлучили. Бланш продолжала в ужасе звать маму. Он мог видеть только ее светлые волосы.

Он решил ехать верхом в тот день, когда они отправились из лондонского дома в графство. Он должен был хорошо подумать, прежде чем вести свою семью в день выборов, поскольку для толпы это был повод атаковать всех и вся на своем пути, особенно богатых. Сейчас он и его лошадь были оттеснены подальше от кареты сотней кровожадных фермеров, многие из которых несли копья и факелы. Они подожгли несколько магазинов. Окна, которые никто не заколотил, были разбиты.

— Бланш! — закричал он, вонзая шпоры в испуганную лошадь, чтобы пробраться через толпу. — Маргарет!

Душераздирающие крики Бланш наполнили воздух, затем, через толпу, он увидел, как она борется с человеком, который держит ее. Рядом с ней другой мужчина поднял вверх окровавленное, избитое тело Маргарет. Толпа заревела в одобрении, и его жена исчезла из вида. Много часов спустя он нашел ее; она была избита и заколота ножом.

Мама!

Хэррингтон глубоко вздохнул, его глаза наполнились слезами. Он собирался бороться изо всех сил за шанс на будущее его дочери. Он очень хотел, чтобы у нее была жизнь как у других женщин, но сомневался, что так будет. Он понимал, что ее сердце было так сильно испугано, что могло лишь биться, а не чувствовать.

— Папа? — прошептала Бланш, обхватив сзади его за плечи.

Он обернулся:

— Время еще есть. Твоя свадьба только в мае. К тому времени ты можешь влюбиться в Тайрела.

Бланш была уверена, что это никогда не случится.

— Мне так хочется тебя порадовать, — сказала она, — но я не знаю, смогу ли это сделать.

— Нет, — резко сказал он, повернувшись к ней. — Я приложил огромные усилия, чтобы обеспечить твое будущее, чтобы защитить твое счастье. Это были непростые переговоры! Я хочу, чтобы ты немедленно вернулась в Хэрмон-Хаус.

Бланш была подавлена.

— Я хочу провести праздники здесь, с тобой, — сказала она.