Маскарад

Внутри постоялого двора обнаружилась преинтересная компания. Двое мужчин и молоденькая девушка. Мне почему-то сразу показалось, что это — товарищи того рыжего, что распрягал коней. Действительно, не один же он на этой «боевой колеснице» приехал, а здесь, кроме этих троих сидели лишь явно местный холопы, мерно тянувшие пиво из деревянных кружек.

Я сел за свободный столик, заказав пива и какой-то нехитрой снеди, и принялся исподтишка разглядывать странную компанию, к которой, действительно, вскоре присоединился рыжий. Верховодил тут явно приземистый широкоплечий человек с развитой мускулатурой, то и дело поглаживавшим короткую бороду или потиравшим гладко выбритую верхнюю губу, одевался он преимущественно в светло- и темно-зеленое, а вместо обычных сапог носил полуботинки на шнуровке, почему-то именно эта деталь особенно бросилась мне в глаза. Звали его Боргофф. Но, не смотря на упомянутую мускулатуру, он совершенно не шел ни в какое сравнение со здоровяком, которого все звали Нольт. В том было не меньше семи футов роста, а мышцы так и бугрились по всему его телу, грозя порвать не только легкую безрукавку, которую он носил, не смотря на осень и порядочный холод с промозглостью, но толстую кожу гиганта. Перед ним к столу был прислонен здоровенный боевой молот, не современный чекан-недомерок, а самый настоящий martel de fer на длинной рукоятке, какими орудовали в доисходные времена на материке Предтеч. Еще я обратил внимание на то, что он наголо брил голову и носил на лице не то татуировку, не то рисунок в виде белого креста, вроде тех, что носили рыцари Странники во времена Походов за Веру. Девица, сидевшая с ними за одним столом одевалась по-мужски во все красное и вызывающее и вела себя с остальными, как равная, чем вызывала тихую зависть у всех забитых мужами баб, находившихся здесь же. Она была молода и красива, особый шарм ей добавляли коротко остриженные волосы соломенного цвета. На крепких бедрах красовались по кобуре с пистолями и даже не знаю, что меня больше интересовало — оружие или все же бедра. Звали ее Лейла.

Очень интересно. Боргофф, явно или мой соотечественник, или, по крайней мере, мейсенец, Нольт — имя эребрийское, да и говорит он с характерным тягучим акцентом, Кайл и Лейла — страндарцы, не иначе, внешность и, опять же, акцент (разговаривали все на билефелецком). Какой-то интернационал получается. Я прислушался получше.

Из их разговоров я понял, что они принадлежат в вымирающей ныне профессии охотников на демонов, вольных охотников. Вот уже много лет это дело считается прерогативой Церкви с ее охотниками на ведьм, но раньше было совсем не так. Цех истребителей всяческой нечисти и нежити был весьма силен, пока клирики в Ферраре не решили, что такая работа должна осуществляться исключительно священниками и Церковь принялась со свойственными ей активностью и размахом подминать его под себя. Где-то все прошло тихо, как, к примеру, у нас, в Билефельце, где-то, как в Адранде и самой Салентине, вспыхнули настоящие восстания и дело закончилось большой кровью. Напуганные этим клирики в Иберии и Коибре объявили всех охотников на демонов вне закона — и запылали костры баалоборцев. Жгли и правых, и виноватых, вне зависимости высказали они желание присоединиться к церковным охотникам на ведьм или нет. Говорят, в этом деле особенно усердствовали те, кто успел принять сан, желая выслужиться перед новыми хозяевами. Но не смотря на это, остались и вольные охотники, ни в какую не желавшие присоединяться к бывшим гонителям.

В данный момент эта троица работала на некоего престарелого графа из Штирии, у которого похитили любимую дочь, любимую не менее оттого, что она была приемной. Имени самого графа они не упоминали, называя только титул, а вот приемную дочь звали Анна. Почему-то мне запало в память это имя. Но, главное, в их разговоре фигурировала черная карета с возницей-вампиром и, кажется, я знал о какое именно карете идет речь.

Поняв, что ничего путного от них больше не услышу, я направился в свою заранее снятую комнату. Как только за моей спиной закрылась дверь, горлом я тут же ощутил ледяную сталь клинка, приставленного к кадыку. Шустрый ты парень, Кайл, интересно каким образом ты узнал, где именно я остановился. И ведь в общей зале же сидел, когда я понимался.

— Ну и долго мы будем так стоять? — нарочито лениво поинтересовался я. — У меня с дороги ноги болят, полежать очень хочется, ты б знал как.

Тут открылось окно моей комнаты и в него ловко забрался Боргофф, следом, казалось бы, просто перешагнул подоконник Нольт, последней лихо запрыгнула Лейла, поигрывавшая небольшим пистолем отличной работы. Это я разглядел даже в полутьме летнего вечера.

— Отлично, Кайл, — кивнул Боргофф, без чинов плюхаясь на кровать и вытягивая ноги. — Отпусти нашего нового приятеля, теперь ему уже никуда не деться. А ты садись, мил-человек, у нас тобой разговор будет долгим.