Маскарад

— Что все это значит? — спросил я, подчиняясь. — Какого Баала на меня нападают твои люди, мои, можно сказать, коллеги?

— Это люди фон Геллена, — ответил Мариус. — Поверь, мои люди, твои, как ты сказал, коллеги, не стали бы брать тебя живым. Пошли прочь, неучи, — бросил он моим противникам, выглядевшим очень и очень виноватыми. — Не мозольте мне глаза!

Все четверо, похоже, были только рады убраться подальше от гнева жуткого начальника службы императорских исполнителей. Он сам закрыл за ними дверь и, поставив лампу на стол, сел за него, сделав мне приглашающий жест. Я подчинился.

— Итак, во что ты ввязался, Юрген? — задал мой нынешний начальник вполне закономерный вопрос.

— Не знаю, за что ко мне привязался фон Геллен, — совершенно честно сказал я, стараясь ненавязчиво увести разговор со скользкой темы, — рапорт мой у тебя на столе.

— Брось, Юрген, — отмахнулся Мариус, — мы с тобой не первый год знакомы. Что стряслось со Збылютовым, зачем ты встрял в историю с Вышеградом, где, в конце концов, Дитер, что с Тибальтом Горном?

— Ну ладно, — вздохнул я, — вот только обещай, что не упечешь меня тут же в Дом скорби. — Я снова вздохнул, тяжелее прежнего, и выдал ему все, как говорится, от и до.

По окончании рассказа, Мариус лишь покачал головой и произнес:

— Может для тебя и лучше было бы отсидеться в Доме скорби, подальше от всех этих вампиров и демонов.

— Не скрою, я и сам задумывался об этом. Но не могу, Мариус, понимаешь, не такой я полуэльф.

— Знаешь, — помолчав, произнес Мариус, — от фон Геллена я тебя прикрою, твоим новым друзьям из дома напротив это и не нужно. Они перебили людей Фитца и скрылись в неизвестном направлении. — Он поднялся. — Можешь, им передать, что этот дом теперь будет неприкосновенен для всех, именем кайзера. К слову, все комнаты этого этажа свободны, а новую кровать тебе завтра привезут.

Он двинулся к двери, на пороге внезапно остановился, повернулся ко мне и спросил:

— А этот трюк с ножками ты сам придумал или узнал от кого?

— Не помню уже, — пожал плечами я и сам задал интересовавший меня вопрос: — А как фон Геллен узнал о нас?

— Очень просто, — усмехнулся Мариус. — Ты думаешь, его люди ничего не заподозрили, когда сразу по возвращении свежеиспеченного императорского исполнителя у него на квартире собираются подозрительные личности — охотники на вампиров, сами вампиры и даже данпил, а после вся эта веселая компания селится в доме напротив.

Он усмехнулся и вышел.

Дворец кардинала Билефельце его высокопреосвященства Карла Либерра был не то, чтобы бедно украшен, он был выдержан в достаточно скромных тонах, но лепнина на Господни темы была сработана настоящими мастерами. Конечно, кто же откажется работать по приглашению первого клирика империи. Тем более, что строился он в те времена, когда за такой отказ можно было и на костер загреметь. Я прошел мимо молчаливых стражей из ордена Святого Креста и двинулся прямиком по направлению к кабинету кардинала. Естественно, меня перехватили почти на самой середине обширного холла дворца. Ко мне подошел суетливый клирик в чистой рясе и попросил отойти в сторону, чтобы поговорить, не мешая остальным.

— Что же за дело привело тебя, сын мой? — поинтересовался он.

— У меня весьма срочное дело к его высокопреосвященству, отче, — ответил я. — И изложить его я могу лишь ему одному.

— Но ты понимаешь, сын мой, что его высокопреосвященство весьма занятой человек, — голос клирика прямо-таки источал сочувствие, непонятно правда ко мне или же к кардиналу.

— Отче, — выложил я последний козырь, — я из службы императорских исполнителей, вот мои документы. — Я протянул ему бумаги, полученные в ведомстве Мариуса. — Поэтому я настаиваю на личной аудиенции у его высокопреосвященства. Мое дело не терпит никаких отлагательств, отче.

Клирик долго и внимательно изучал бумаги, потом вернул их мне и кивнул.

— Я провожу тебя, сын мой, — сказал он, — но тебе придется подождать определенное время. Как я говорил, его высокопреосвященство весьма занятой человек.

Похоже, так оно и было, потому что в приемной я просидел не меньше двух часов, любуясь на красивую потолочную роспись и небольшие витражи, украшавшие окна. Все они изображали сцены на различные религиозные темы. Спустя это время, из кабинета кардинала вышел не кто иной, как наш министр внутренних дел и вид у него был такой, какой бывает у нашкодившего ребенка после порки. Я поднялся и с тяжелой душой вошел в кабинет, у меня не было никакой определенной стратегии поведения и разговора. И от этого легче не становилось.

Кабинет был небольшой и словно пропитанный Господним духом, как, собственно, и положено кабинету первого клирика одной из мощнейших империй нашего мира. За столом, укрытым толстым слоем разложенных во множество стопок бумаг, сидел Карл Либерр собственной персоной, а не поодаль стоял знакомый мне отлично знакомый мне отец Майнц. Стараясь не обращать внимания на ледяной взгляд своего старого недруга, я подошел к кардиналу и склонил голову под благословение. Его высокопреосвященство сотворил знак Господен и велел мне подняться.