Маскарад

— А прабабка твоя никогда от граппы не отказывалась. Могла за раз бутыль выпить, глотка у нее была луженая. И представь себе — никогда не пьянела, вообще никогда. Талант!

— А вы откуда знаете? — Томка не подозревала о подобных способностях своей родственницы.

— Да так… Знаю.

Не сказать, чтобы новость обрадовала девушку. Томка знала, что артисты, а особенно циркачи, много пьют. За все приходится расплачиваться. Не так-то просто вертеться вниз головой над острыми копьями и языками пламени, рискуя в любой момент сорваться. После такого самому убежденному трезвеннику захочется пропустить стаканчик чего покрепче… Но когда смотришь на выступление артиста, никогда не думаешь об оборотной стороне медали. Видишь, как в воздухе порхает что-то легкое, гибкое и сверкающее, и не подозреваешь, что это легкое и сверкающее за кулисами бочками поглощает горючие жидкости.

— Ты бы лучше девушке еды предложил, — сурово сказал Тинкет. — Нечего спаивать мою ассистентку.

— Еды?! — возмутился Бруно. — По-твоему, здесь бесплатный ресторан, чтобы ты сюда девиц водил?

— Часто водит? — уточнила Томка.

Бруно смерил девушку взглядом.

— До сих пор не было такого, — недовольно сказал он. — Но и одного раза достаточно… Ладно, пойдем, посмотрим — может, найдем сухарей да корочку сыра. Только что тебе мои стариковские крохи? На один зуб, поди? Прабабка твоя ела как лошадь, даром что сама была как спичка. А ты, погляжу, костью в нее пошла.

Он взмахнул бутылкой, призывая следовать за собой, и пошаркал вглубь дома.

— Какими судьбами правнучку занесло в Венецию? — спросил Бруно, когда Томка подошла ближе. — Пошла по семейной стезе? Захотелось славы, цветов и поклонников?

— Нет, я… — Томка запнулась. Она же собиралась в Венецию на гастроли с родным уличным театриком… И что? За последними перипетиями ни разу она о нем не вспомнила. Девушке стало стыдно. — Я захотела посмотреть город… Как туристка.

— Посмотреть? Ну-ну… — Бруно усмехнулся. — Туристка, говоришь. А стала ассистенткой этого криворукого дурня? Ловко, ловко.

— Так получилось, — Томка тряхнула челкой. — И не называйте Чарльза криворуким! Он талантливый, способный иллюзионист.

— При тебе больше не буду, — пообещал Бруно. — Если ты в прабабку пошла, то и покалечить можешь. А я уже не молод, чтобы так рисковать.

— Мудро, — согласилась Томка.

— Но и ты дай обещание…

— Какое? — удивилась девушка.

— Головой так не тряси, хорошо? А то слишком на прабабку похоже. У меня прям мурашки по коже забегали.

Томка нахмурилась.

— Вы так странно о ней говорите…

— Странно?

— Да. Про то, как она трясла головой, или как… хм… ела. Будто сами видели.

— А если и видел? — прищурился Бруно.

Девушка рассмеялась, хотя и немного нервно.

— Шутите? Моя прабабка была в Венеции сто лет назад.

— А знаешь, что с ней здесь случилось?

— Знаю, — кивнула Томка и, чуть помедлив, добавила: — Даже больше, чем хотелось бы.

— Жуткая история, — вздохнул старьевщик-изобретатель. — Врагу не пожелаешь… Она же совсем юной была, немножко старше, чем ты сейчас. Приехала на гастроли… А в России у нее осталась пара прелестных детишек, она могла часами о них говорить. И как все обернулось.

Томка внимательно посмотрела на старьевщика-изобретателя. Показалось, или в его голосе промелькнула горечь, словно он говорил о знакомом и близком ему человеке? На вид Бруно было не больше шестидесяти. Томка, конечно, не отличалась выдающимися математическими способностями — интегралы и логарифмы ей вообще не давались, — но такой простейший пример оказался ей по силам. Бруно не мог лично знать ее прабабку, несмотря на все его намеки.

Поймав взгляд девушки, старик выразительно подмигнул.

Кухня Бруно соответствовала прочей обстановке дома. Томка заметила не менее дюжины старинных холодильников.

И все они гудели на разные голоса, кто-то стучал, кто-то тарахтел, а парочка подпрыгивала на месте, видимо, от избытка чувств.

— Ну-с, посмотрим, — сказал старьевщик-изобретатель. — Чем бы угостить прекрасную синьорину…

Он распахнул дверцу одного из холодильников. Томка заглянула ему через плечо… Сверху донизу рефрижератор был заставлен большими кругами вонючего сыра с плесенью. Очень вонючего сыра.

У Томки перехватило дыхание, в голове помутилось, а на глаза навернулись слезы. Запах, который она почувствовала, можно было сравнить только с прямым ударом по носу. Томка слышала, что бывают вонючие сыры, но не представляла, насколько мягким может быть это слово. Аромат был резким, плотным и весомым, как тонна кирпичей, обрушившаяся на голову. Сложно представить, как запах может пробирать до костей, но именно это и случилось.

Жалобно посмотрев на Тинкета, девушка увидела, что и его глаза блестят от влаги. А какие муки испытывал Снуппи с его тонким обонянием, невозможно представить. Наверняка пес решил, что он попал в собачий ад. Тихо скуля, Снуппи попятился от порога кухни.