Маскарад для эмигранта

– Мой сын тоже ушел добровольцем, ему еще не было и семнадцати, но его позвала любовь к своей родине. Но мы сейчас не об этом. Завтра я жду решение, – Мария встала, давая понять, что разговор окончен. Каспар тоже вскочил; они стояли друг перед другом, оба высокие и красивые; широкоплечий Каспар и стройная тоненькая Мария. И смотрели друг другу неотрывно в глаза, и мне показалось, что я увидел нечто странное в их взгляде.

– Ты можешь услышать решение уже сегодня: мы уходим. Если можно, то найди хоть какую-нибудь карту, мне бы только взглянуть в какую сторону следует идти, и я был бы очень благодарен.

На обратном пути мой гувернер долго молчал, и мне стоило немалых трудов его разговорить. Я узнал, что Мария раньше жила в Евпатории; ее родители из обедневших дворян. Она учила французскому языку детей из богатых семейств. Все было хорошо, пока она не встретила любимого человека, простого моряка. Родители были категорически против столь неравного брака, и молодым людям пришлось бежать в Кунан. Они поселились в доме, который достался ему в наследство от родного дяди. После ухода мужа на войну стала старостой по просьбе жителей и благословения ак-мечетского священника. До этого пост старосты занимал ее супруг.

Утро Каспар начал с откровенной беседы. Я догадался, что, несмотря на совет Марии принять единоличное решение, мой наставник остался верен своим принципам: все обсуждать с товарищами. Может поэтому они ему охотно подчинялись, даже понимая, что он простой крестьянин в должности слуги при графском сыне? У него был настоящий талант организатора, и он очень многое знал и умел из того, чего не знали и не умели более именитые по происхождению и положению в обществе остальные члены команды. Пока что обсуждается пеший вариант. Слово взял Гильом.

– Если мы двинемся через перешеек, то можем добраться до Австрии через Бессарабию и Валахию, но вряд ли нас пропустят в Малороссии, так как мы воевали против них. Путь к туркам через Тамань короче, но опаснее, так как будет лежать через Кавказ, где горцы ведут бесконечные войны друг с другом. Без проводника соваться к ним крайне опасно. И неизвестно еще, как мы переправимся на Тамань.

– Значит, двинемся через Россию, мне кажется, что русские не станут чинить нам особых препятствий, – сказал командир.

Корни этого решения кроются в личном опыте общения Каспара с русскими; под Севастополем он попал в плен, где пробыл почти три месяца. После этого у него остались самые лучшие впечатления, о чем он охотно рассказывал нам, во время сидения в нашей балке. Русские делились с пленными своим нехитрым харчем и табаком, не обижали и не притесняли особо, поручая им уход за лошадьми, заготовку дров для костра и прочие мелкие дела. А после Инкерманского сражения их вовсе отпустили. Он рассказал нам о русском гренадере, который притащил на спине с поля боя тяжелораненого нашего офицера и попросил врача оказать ему помощь, но было уже поздно, и бедняга скончался у него на руках. «Жаль, что мы его не сумели спасти. Этот француз, судя по всему, был очень набожен, – заявил русский, – он так неистово крестился и творил молитвы, будучи израненным. Солдат похоронил его собственными руками и устроил даже нечто наподобие надгробия. С тех пор Каспар считал русских добрыми.

Лавуазье и Лангар вернулись только под вечер; лодки оказались безнадежно рассохшимися. Пока они их осматривали, к ним подошел старик, чтобы выяснить, кто они такие. Узнав, что они французы, он тут же стал звать на помощь. На его крики выскочили еще трое, помоложе, и нашим разведчикам пришлось уносить ноги; их спасло то, что преследователи, очевидно, были не совсем здоровы. Чтобы запутать следы им пришлось бежать в противоположную сторону, а затем долго отсиживаться в бурьяне.

Но решение уйти осталось прежним, и обсуждение предстоящего похода развернулось с новой силой. В самый разгар прибежал мальчик с запиской: Мария просила Каспара прийти за картой. Она необходима сию минуту, и Каспар готов тотчас бежать, но ситуация такова, что уйти ему нельзя. Повертев записку в руках, он протянул ее мне: сбегай сам, ты знаешь, где это, только не задерживайся.

Мария встретила меня во дворе и пригласила в дом. В комнате горела лампа, на столике самовар и три прибора, в вазе цветы; точно такие росли вокруг той, нашей балки.

– Это бессмертники, – сказала Мария, перехватив мой взгляд, – они расцветают и цветут до конца лета, когда зной достигает своего апогея, и остаются такими прекрасными навсегда; жара не убивает их, они просто засыпают, чтобы никогда не проснуться. Сейчас будем пить чай, садись вот сюда.

– Но Каспар просил меня не задерживаться! Им сейчас нужна карта, как раз спор возник именно из-за маршрута нашего похода.

– Тебе какое варенье, – казалось, что Мария не слышала меня, – это вишневое, а это из абрикоса дички, попробуй, я уверена, такое во Франции ты не пробовал.

Варенье было очень ароматное, и я действительно никогда такое не ел, но я еще раз повторил насчет карты.