Маскарад любовных утех

Андрей Николаевич с Ириной на терраске сидели, она ему упрек бросила:

– Не следовало на чересчур стыдливой особе жениться. Держит тебя супруга на голодном пайке, раз в полгода в свою постель пускает и лежит бревном.

Кутузов спокойно ответил:

– Юлия хорошая жена, она меня устраивает.

Горская зашипела:

– Оно и видно, потому ты со мной и спишь. Милый, я тебя люблю, у нас давние крепкие отношения, я не только прекрасная любовница, но и твой партнер по бизнесу. Может, хватит в романтику с Юлькой играть? Да, она моложе меня, только ее молодость тебе пару раз в году достается, Юля считает секс грязным занятием. Она о тебе ничего не знает, полагает, что в гостевом доме лаборатория, ты с ней не можешь быть ни откровенен, ни счастлив в постели, она не друг и не любовница. Гони дуру прочь, женись на мне.

– Юлия дочку родила, – вздохнул Андрей.

– Ага, на одного ребенка сподвиглась, – хмыкнула Горская, – второго не хочет. Думаешь, мне нравится тайком с тобой встречаться? Юльку бережешь, а обо мне подумал? Я-то с тобой уже много лет рядом.

– Ириша, – остановил ее Андрей Николаевич, – ты знаешь, как я к тебе отношусь. Нет у меня лучше друга, чем ты, но, извини, детей родить ты не можешь, поэтому и Юля появилась.

– Ты получил, что хотел, наследница есть, – повысила голос добрая фея. – Оставь Кутю себе, я с ней подружусь, воспитаю лучше, чем романтичная поэтесса, которая девочку полным отсутствием строгости погубит.

– Мне сын нужен, – буркнул Кутузов.

Ирина Леонидовна расхохоталась.

– Ну-ну! Жди, когда твоя Ахматова тебя до тела допустит! Хоть понимаешь, каково мне было, когда ты в загс другую повел?

– Тише, – шикнул Кутузов, – окна в доме открыты.

– А вот сейчас встану и заору: «Юля! Мы с Андрюшей много лет друг друга любим и спим вместе, ты просто инкубатор», – захохотала Горская. – Конец истории, романтичная принцесса на месте от шока умрет.

– Только попробуй, – испугался Андрей.

– Я тебя на самом деле очень люблю. Извини за истерику, – уже тихо произнесла Ирина.

– Душно, дышать нечем, – сказал Кутузов, – вот у тебя настроение и испортилось. Ириша, нам хорошо вместе, пусть все так, как прежде, остается…

Тамара Федоровна встала, взяла чайник и пошла к мойке.

– Когда Тата в клинику загремела, – зачастила Оля, – Ирина к нам пришла и как-то быстро хозяйство в свои руки взяла. Мама обрадовалась, что помощница нашлась, папа возражать не стал. А я лишилась человека, которому можно о своих проблемах рассказать – с мамой делиться было невозможно, Тата в больнице, и неясно, выживет или нет. Знаете, Горская каждый день говорила: «Господи, хоть бы Тамара Федоровна не умерла». А на меня от ее слов ужас нападал. Друзей в школе я не завела, ощущала черное одиночество. Ну весь мир против меня! И вдруг познакомилась с девчонками из восьмого класса. Те меня неожиданно в свою компанию приняли, а там вино, сигареты, мальчики. Чтобы быть похожей на новых подружек, я пирсинг сделала, перекрасилась… Короче, начудила по полной, рассказывать неохота. Когда Тата из клиники вернулась и увидела, во что ее любимая девочка превратилась, ей дурно стало.

– Да уж, – поежилась Николаева, – массу отрицательных эмоций получила. Горская по дому хозяйкой ходит, Юля у нее разрешения спрашивает чаю попить, в дневнике Кути двойки-колы теснятся, сама на чучело похожа, а Андрей ничего не замечает. Хотя с мужика-то какой спрос? Я силы собрала, Ирке сказала: «Огромное спасибо, что помогла, теперь я опять вожжи в свои руки беру». Горская ласково пропела: «Тебе надо восстановиться, нельзя сразу в работу впрягаться». И на следующий день Андрюша мне заявил: «Матата, едешь в санаторий на три недели». Я сразу поняла: Горская любовником легко манипулирует, это ее идея меня подальше отослать, что-то змея задумала. Уж как я сопротивлялась, не хотела улетать, но Дюша был непреклонен, пришлось отправиться в Карловы Вары воду пить. Вернулась… О боже! Кутя, оказывается, из дома удирала! Надо было за дело всерьез браться, но мне тяжелое лечение назначили, каждый день уколы, а от них слабость, тошнота, меня прямо шатало. В общем, не до надзора за Кутей было, в восемь вечера в постель валилась. Да и днем не особенно девочкой занималась. Сил едва хватало по дому что-то делать. Причем работа, с которой я раньше быстро справлялась, на часы растягивалась, будь то глажка, уборка или готовка. Дюша даже хотел домработницу нанять. А я на дыбы: нет, пока не умерла, сама справлюсь. Но жила, как в тумане.

Николаева вздохнула, помолчала. Видимо, ей нелегко было вспомнить о болезни. Наконец она заговорила снова.