Маски

— Но это дело хозяйское, — продолжал монтер. — А что до меня касается, я дело сделал. Довольны будете. Только учтите: провод был мой, а не домоуправленческий…

Получив за провод, монтер ушел.

Ольга Петровна вымыла пол после ремонта и пошла во двор за дочкой. У сарая на бревне сидели слесарь, штукатур-маляр, монтер и стекольщик. Увлеченные своей беседой и разгоряченные «чаем», они не заметили, как женщина прошла мимо них.

— Мы должны всегда друг другу способствовать, — донесся до нее голос штукатура-маляра. — Жаль только, что стекольщик сегодня без работы остался…

Перспективный человек

Ровно в 9.00 Павел Михайлович Желобков переступил порог своего кабинета.

Сделав несколько шагов, он энергично бросил на стол портфель, потом скинул пиджак, повесил его на спинку кресла и распахнул окно. Его настроение было деловым и рабочим.

Как всегда, начиная служебный день, Желобков перевернул листок календаря.

Предстоящие восемь часов обещали быть напряженными: белое поле календарной странички ниже времени восхода Солнца и обозначения фазы Луны пестрело множеством пометок. Около одной из них стоял жирный восклицательный знак: «С. отв. газ.», что означало: составить ответ редакции областной газеты. Ответ на критическую статью о плохой работе учреждения, возглавляемого П. М. Желобковым.

Павел Михайлович начал писать его еще вчера, но успел сочинить лишь первую фразу: «Уважаемый товарищ редактор…» Дальнейшей работе над ответом помешал неожиданный визит одного просителя, слезно умолявшего Павла Михайловича посодействовать ему в получении садового участка.

Заниматься садами в обязанности Желобкова не входило. Но проситель не был обыкновенным, рядовым: перед Павлом Михайловичем сидел бывший товарищ по институту, который в свое время из духа солидарности безвозмездно вычертил половину желобковского дипломного проекта.

Отказаться помочь ему было как-то неудобно.

— Ладно, поговорю кое с кем, — сказал Желобков.

Разговор «кое с кем» согласно пометке на календаре был назначен на сегодня. Но Павел Михайлович решил не торопиться: прежде надо ответить газете, тянуть нельзя, рискованно.

Желобков попробовал перо, снял с него волосок и для начала фразу «Уважаемый товарищ редактор…» подчеркнул.

В это время секретарь доложила, что к Павлу Михайловичу просится на прием женщина, назвавшаяся Изольдой Герасимовной.

— Гм-гм, — мрачно промычал Павел Михайлович. — Зовите, пропустите.

Но нетерпеливая дама уже раскрыла дверь.

— А-а-а, Палмихал! — пропела она нежно, томно и немножко в нос. — Как я рада видеть вас! Видеть, так сказать, в новом качестве. К сожалению, я не могла вас поздравить своевременно. Только вчера случайно узнала, что вы вот уже полгода на этом ответственном посту, в этом милом кабинете.

Изольда Герасимовна кокетливо рассмеялась. Таким беспричинным смехом некоторые женщины обычно заполняют паузу в разговоре, обдумывая, что сказать дальше, и вместе с тем не желая уступить инициативу своему собеседнику.

В намерения Изольды Герасимовны входило, видимо, прежде всего создать обстановку непринужденного разговора, дать ему определенную настройку, а для этого нужно было говорить, говорить, говорить…

— Ах, Палмихал, а мы на днях дома вспоминали вас. Спорили, на кого вы похожи. Я сказала, что на молодого Лемешева. Ваша жена правильно делает, что едет на курорт всегда вместе со своим мужем. Такого видного мужчину одного отпускать опасно… А хорошо мы тогда отдыхали в «Крымском приморье»! Такая природа! Этот потухший вулкан Карадаг… Эти камешки, которые, помните, мы тогда собирали: сердолики, халцедоны, агаты…

— Да-да, — рассеянно согласился Желобков. — Сердолики… хлородонты… карадаги…

— Но теперь, Палмихал, чтобы поехать в «Крымское приморье» или еще куда, в моей помощи в смысле доставания путевок вы уже не нуждаетесь… У вас такой пост! Я так рада, так рада! Я всегда говорила, что Желобков перспективный человек.

Изольда Герасимовна снова рассмеялась, собираясь о мыслями.

— А я, наверно, постарела, Палмихал, за этот год, что мы не виделись… Возраст. У меня сыну Вениамину уже семнадцать лет. Веник оканчивает школу и хочет быть геологом. Его так увлекли эти сердолики, халцедоны! Поэзия камня, так сказать…

— Эге, угу, поэзия, — мрачно согласился Желобков, смутно догадываясь, к чему идет дело.

— Но в институт сейчас сразу после школы не принимают. Надо работать где-то два года. Я вся избегалась и никакого места для Веника не нашла. Не в дворники же ему идти — подметать! Устройте его куда-нибудь, Палмихал… Он способный мальчик, умеет даже на машинке печатать. И какой-то радиоприемник собирал или разбирал. Найдите ему работу. Я верю и знаю, что вы все можете…

Последние слова заставили Павла Михайловича довольно улыбнуться.

— Я расцениваю эту улыбку как обещание, — быстро отреагировала Изольда Герасимовна. — А то вы такой строгий, официальный. Но в вашем положении другим быть нельзя… Так мне когда позвонить?

После того как Желобков сделал на календаре пометку: «Из. Гер. Вен.», посетительница торжественно пожала ему руку.

— Привет супруге.