Маски

Муж встал, пошел в ванную и прикрутил кран. Капель прекратилась. Он держал руку на холодном металле. Перед сном он всегда все проверял. За двадцать с лишним лет такие проверки стали для него привычным ритуалом – чтобы не капала вода, не оставалось незапертых дверей и хлопающих жалюзи, чтобы дверцы шкафов были заперты, а ящики письменных столов задвинуты. Он признавал, что это чудачество, и отчетливо помнил, что проверял краны именно на утечку. Ответ мог быть только один.

Он быстро включил свет в ванной. Затем заставил себя двигаться очень медленно. Проверил замки и щеколды. Все пребывало в том же состоянии, в каком он это оставил. Дверь в смежный номер была заперта намертво. Никто не мог проникнуть сюда ночью, помыть руки и уйти. Он бросил взгляд на мыло в фарфоровом лоточке. Под каким углом оно лежит? Обычно он кладет обмылок вдоль мыльницы, как полагается. Нет ли отклонений от нормы? Он выдохнул. Черт, черт! Он не знает. Не может сказать. Черт, черт! Нельзя доверять своей подсознательной небрежности. Внешне опрятный, наш подсознательный характер зачастую изменяет нам и разбрасывает повсюду мелкие следы – ничтожное волокно, брызги, мыльную крошку и соринки. Грязь, грязь, грязь!!! Он слегка содрогнулся от своего собственного потаенного постыдного эго.

– К черту, – бросил он зеркалу.

Как же он побледнел, словно застукал своего братца-близнеца за каким-то чудовищным и безнравственным деянием!

– Мы накрепко закрутили кран. Теперь можно и на боковую.

Не хватает одного.

Смеясь над собственной глупостью, он играючи подошел ко второй двери и наклонился. Заглянул в замочную скважину.

На него, не моргая, лучезарно глядел синий глаз.

На этот раз он замер на несколько секунд, казалось, не в состоянии пошевельнуться. Он сделал выдох через легкие и горло, минуя язык, через нос и ноздри, сквозь зубы. У него закружилась голова. Его закачало. Глаз вперился в него. Он оперся рукой о стену. Выпрямился. И долго стоял, переводя дух. Затем, как всплывающий всего на минуту ныряльщик, он сделал глубокий вдох и снова нырнул.

Глаз никуда не делся.

Если глаза умеют улыбаться, то этот ему улыбался.

– Пошел прочь! – прокричал он шепотом. – Вон отсюда!

Он резко повернулся и хлопнул было по выключателю. Промахнулся и попытался снова. Свет погас. Он чуть ли не бегом бросился к постели.

Еще до завтрака он позвонил администратору.

– Это из номера 412. Не могли бы вы мне сказать, кто наш сосед из номера 411?

– Мистер Бикель, сэр.

– Миниатюрный такой, бледноватый коротышка в котелке?

– Здесь только имя «мистер Бикель». Я не могу описать вам его внешность. Что-нибудь не так?

– Негодяй пялится сквозь замочную скважину на нашу ванную комнату. Только и всего.

Последовало долгое молчание.

– Откуда вы знаете? – спросил наконец голос на том конце провода.

– Ну, я присел и… – муж запнулся, сглотнул слюну. – Видите ли, я…

Он прикоснулся к телефону, опасаясь, что аппарат вот-вот взорвется у него под носом, и сказал: – Ладно. Не будем больше. Это бесполезная затея.

И повесил трубку, обливаясь потом.

Жена посмотрела на него:

– Ну как?

– Чертов администратор, словно намекает на то, что это я шпионю.

– А разве не ты?

– О боже, и ты Брут!

– Сказано же в Библии: «Ищите и обрящете».

– Терпеть не могу Библию, – откликнулся муж. – Цитаты на все случаи жизни. И если не из Библии, то из Вилли Шекспира.

– Почему бы тебе не заклеить замочную скважину пластырем, – предложила жена.

Он сел на кровать, и у него стала медленно отвисать челюсть.

– Отличная идея, черт возьми!

Так он и сделал.

– Вот тебе! Получай!

– А сейчас он смотрел на тебя через скважину? – полюбопытствовала жена.

– Не знаю. Не проверял.

– А ты проверь, – сказала она, накрашивая губы помадой.

– Послушай, Глэдис!

– Проверка не повредит.

– Черт, я только хочу, чтобы меня оставили в покое!

Он оторвал пластырь от замочной скважины и склонился к ней.

– Черт побери! Сгинь! Пропади! Всё, звоню администратору!

– Чарли, – сказала жена.

– Вот, полюбуйся сама!

Она засмеялась и подошла. Наклонилась и посмотрела в замочную скважину. Потом выпрямилась, пожав плечами, и вернулась к своему прежнему занятию – припудриванию щек перед зеркалом в ванной.

– Ну и? – воскликнул муж.

– Если ему так уж хочется проводить все часы своего бодрствования, прилепившись к замочной скважине, то нам должно быть на это наплевать, – заключила она.

– Ты видела этот глаз – прямо сейчас?

– Видела.

– Ну вот опять!

– Но кому какой от этого вред? Он ничего не может увидеть.

– В том-то и дело. Вторжение в частную жизнь.

– Не ощущаю никакого вторжения.

– Не говори пошлостей, – сказал он.

– Может, это знак внимания, – предположила она. – А вдруг мы его заинтересовали? Представь себе, что он писатель, которого привлекают сценки из жизни космополитов.

– Ей-богу, он скорее чокнутый.