Маски Черного Арлекина

Эти глаза, совсем молодые, такие прекрасные, такие глубокие. Они снились ему каждую ночь, их он видел каждый раз, когда опрокидывал себе в горло отраву, превращавшую его в некроманта Магнуса Сероглаза. Он видел их и не задумывался ни на секунду. Он все это делал ради них одних, этих глаз. К Бансроту и короля, и королевство, и народ, и... и всех. Только ради нее он вступал во тьму. Неужели ее любовь к нему вернулась?

Леди Агрейна наклонилась к самому его лицу. Он видел каждую веснушку на ее щеках, видел каждую ресничку. Он смог различить в ее дивных глубоких глазах собственное отражение. Почувствовал исходящее от нее тепло и этот приятный фиалковый запах. Сердце Кларенса в безумии забилось, а горячая кровь вспенила заледеневшие и покрытые инеем жилы, застывшие, казалось, навеки в его жизни некроманта. Он помнил... он чувствовал...

– Я всегда ненавидела тебя. – Лицо красивой женщины исказилось страшной яростной усмешкой. Сэр Кларенс отпрянул в сторону, в глазах потемнело от дикой боли. – Я тебя ненавидела и сейчас ненавижу, проклятый Некромант.

За окном пропел привратный рог, кто-то приближался к Сарайну, замку графов Аландских.

– Слышишь, Некромант? Это едет мой жених. Сэр Кевин Нейлинг, благородный наследник благородного рода, сын барона Фолкастлского – человек, который меня любит и которого люблю я. Многое изменилось в твое отсутствие, Некромант. Для тебя же будет лучше, если ты не будешь показываться из этой комнаты и исчезнешь туда же, откуда появился.

Сказав это, графиня вышла за двери.

Раненый закрыл лицо ладонями и тихо-тихо заскулил. Он плакал, теперь он мог себе это позволить.

А леди Агрейна билась в немых рыданиях по ту сторону двери...

Глава 2 В пасти кошмара, или Прибывший издалека

Портреты и пыль, почерневшие рамы —

Осколки былого, свершившейся драмы.

Их лица – лишь тени в плену отражений,

Разбитых зеркал, пелены наваждений.

Ты знал их. То отблески жизни забытой,

Печальной, трагичной, никчемной, убитой...

Ты видишь их вновь, словно взялся руками,

И режут осколки ладони краями...

Здесь в каждой крупице насыпано боли,

Фрагменты полотен – все части юдоли.

И в них ускользающий призрачный облик

Кровавою дланью рисует художник.

Выводит на сердце стальною иглою...

Признанья и клятвы, что скрыты золою.

Сожженных, заброшенных, сломанных зданий,

Твоих преступлений. Твоих наказаний...

Но старые рамы пощады не знают,

Что злобные псы, рвут на части, терзают.

От них не сбежать: это сны твои, грезы,

Острее, чем явь, чем шипы черной розы...

«Портрет».

Баллада, написанная

на старом клочке пергамента,

найденном на запыленном чердаке

одного из домов Дайкана

Где-то в стране Смерти

Черный тракт тянулся в безызвестность, рождаясь, словно смоляная река, истекающая из огромной мраморной арки. По бокам этого белого, как полированная кость, сооружения к багровому небу тянулись двадцатифутовые, походящие на человеческие хребты, колонны, на чьих гротескных капителях, выполненных в виде огромных ладоней, возлежал треугольный фронтон, украшенный тонким лепным барельефом. В его центре рукой неведомого мастера была изображена тонущая в тяжелых складках одеяния фигура с оперенными крыльями таких размеров, что казалось, будто они могут поднять в воздух не только своего обладателя, но и, должно быть, какой-нибудь город. Лица у этого существа не было, а вместо него – гладкий, как зеркало, овал. У ног крылатого в различных позах застыли семеро изломанных силуэтов, у каждого из которых четко проглядывала лишь определенная часть тела: у кого-то – рука с когтями, у другого – обтянутая тонкой кожей грудная клетка с провалом на месте сердца, у третьего – нижняя часть лица, где отсутствовали губы, и вместо них грубые десны переходили в загнутые, словно крючья, клыки; четвертый (согбенный в рабском молении) обнажал хребет с выступающими из-под кожи шипами, вырывающимися из позвонков; у пятого был хвост, шестой являлся обладателем длинных, до самых щиколоток, волос, а седьмой – пары могучих перепончатых крыльев.