Маски. Незримые узы

Такие же чувства — или, скорее, такой же недостаток их — испытывал и Билл, чего Аликс не могла не признать. Потому что несмотря на красноречие и пылкость, которые он мог проявлять, скажем, в суде, в реальной жизни он не был склонен к излишней чувствительности. И все же он был хорошим товарищем, заботливым отцом и верным мужем. Чего же еще желать? Наверное, все происходящее с ней — наследие ее исковерканного детства… Оно вселило в нее ощущение собственной никчемности. Сначала ее отказывался признавать отец, потом бросил Сэм. Дважды становилась она жертвой деспотизма и жестокости двух мужчин, и поэтому стала осторожной.

Прежде чем она сможет полюбить по-настоящему, ей нужно научиться доверять мужчинам. А научиться доверять можно только доверяя…

А вот Саманте очень нравились происшедшие в ее жизни перемены! Бывшая в начальных классах «отверженной», теперь она обзавелась настоящим папой, домом, маленьким братиком — уж не говоря о многочисленных кузенах, тетках и дядьях из клана Кернсов. Однажды, возвращаясь от них после воскресного семейного обеда, Саманта схватила Аликс за руку и радостно воскликнула:

— Как приятно быть нормальными людьми!

Билл и Аликс расхохотались.

С годами характер Аликс несколько смягчился, да и времена изменились. В общем духовном настрое американцев, свойственном им во времена вьетнамской войны, произошел определенный сдвиг: снизился накал страстей, из речей исчез пафос, притупилось желание немедленно бежать куда-то и спасать мир. Жизненные устремления приобрели более личностный, прагматичный характер.

Неизвестно, что было тому причиной: замужество, собственный дом, второй ребенок или просто возраст — ведь ей уже перевалило за тридцать! — но у Аликс начался период спокойного дрейфа по волнам житейского моря.

Иногда, посмотревшись в зеркало, — элегантный деловой костюм, аккуратная короткая стрижка (так больше нравилось Биллу), начищенные туфли, наманикюренные ногти — и должным образом оценив свое отражение, она говорила себе: «Хорошая девочка Аликс Брайден… Ты все-таки стала частью системы, которую когда-то презирала». Аликс была небогата, хотя с точки зрения получаемых гонораров и могла бы считаться таковой, но, к испугу Билла, деньги так же быстро утекали из ее офиса, как и притекали в него. Большая их часть уходила на тех, кого он в шутку называл «второй семьей» Аликс, — то есть на незадачливых некредитоспособных клиентов, которые пользовались ее мягкостью и отзывчивостью.

Обладая ярко выраженным политическим складом ума, Билл редко ввязывался в заведомо проигрышные дела и в определенных ситуациях обычно прикрывался маской легкой равнодушной иронии. Вообще-то свои проблемы он старался держать при себе, хотя иногда, когда не мог справиться с плохим настроением, удалялся в мансарду и оставался там наедине с саксофоном и блюзом. Все лучше, чем поколачивать собственную жену, пояснял он.

Как Билл мечтал о будущей перспективной работе, так и Аликс лелеяла свои мечты. Любимейшая из них состояла в уходе от дел и ведении сугубо домашнего образа жизни. Временами, особенно выпив чуть больше обычного или погрузившись в разворот «Санди Таймс», посвященный домашнему хозяйству и садово-огородным проблемам, она начинала жаловаться на то, что по горло сыта юриспруденцией.

— Кому это нужно? Ответственность, кропотливый труд, волнения… Брошу-ка я все это и займусь домом, разведением роз, вышиванием занавесок и прочими приятными вещами. Заведу еще детей… Научусь печь хлеб. Говорят, это очень успокаивает. Станем есть простой ржаной хлеб, как аляскинские старожилы. Такой запах будет идти от печки…

— Прекрасно… Точно… — соглашался Билл. Он был слишком добродушен, чтобы начинать спорить с Аликс по этому поводу, и слишком тактичен, чтобы напоминать ей, что на кухне она представляет собой почти стихийное бедствие. Кроме того, он знал, что это настроение быстро пройдет.

Уже на следующее утро Аликс вскакивала в положенное время, одевалась, хватала свой портфель и бежала на работу.

И все-таки несмотря на то, что она так и не бралась за выпечку хлеба или вышивание занавесок, со стороны ей можно было только позавидовать: ее карьера была блестяща, дети — очаровательны, муж — настоящий принц из сказки… Что еще могла желать любая здравомыслящая женщина?

Как-то ранней весной Аликс вернулась в свой офис после ланча, чтобы просмотреть перечень звонивших ей клиентов. Настроение у нее было великолепным, она наслаждалась успехом, одержанным ею в только что закончившемся процессе по делу об убийстве мальчика из церковного хора. Не только все вышло так, как она и добивалась, а отзывы в прессе были феноменальными, — ей даже прислали поздравления из самого Ватикана!

— Ну уж теперь-то у тебя действительно появились друзья на самом высоком уровне! — пошутил, узнав об этом, Билл.

Все еще улыбаясь при этом воспоминании, Аликс просматривала розовые листочки, лежащие на ее столе. Звонки были в основном от старых клиентов, ничего срочного. Вторая половина дня обещала быть спокойной.