Маски сброшены (СИ)

С шуршанием одеяла Джек забирается в кровать, закапываясь под него верхней частью тела. На то, чтобы уложиться с комфортом, он затрачивает несколько минут, шуршит и возится, пока наконец не затихает у моего бедра. Я отодвигаюсь достаточно на свою половину кровати. Джеку должно быть мягко там, где спал Картер. Он спал слева, а я справа. Теперь я могу спать, как хочу. Я и собиралась уснуть на его стороне. Попробую в другой раз. Впереди сотни ночей без него. Да что там сотни, тысячи. Целая жизнь? Я глажу Джека, чувствую его ритмичное дыхание и то, как подёргиваются его лапы. Собакам вроде бы тоже снятся сны. Он бежит за кем-то во сне, или наоборот его стремятся догнать? Какая-нибудь красивая собака? Хотя Джек кастрирован. Я не хотела вдруг влипнуть из-за него в случае его побега на улице. Ну если бы он заимел щеночков с какой-либо шерстяной подругой. Это как быть бабушкой. Почти. Глупые мысли, как ни странно, помогают успокоиться и заснуть, или же своим присутствием под боком помогает Джек. Мой личный антидепрессант. Но в студию с собаками не пускают. Поэтому на следующее утро я выгуливаю его долго и тщательно и иногда, зевая, бросаю ему его гантель. Джек не особо приносит её обратно, ещё полусонный, всего пару раз за всё время. Но позже он терпеливо ожидает у кофейни в утренний час пик, чтобы и я приобрела кофе, стоя в очереди с другими посетителями. После мы возвращаемся домой. Я пью кофе прямо по пути, а Джек идёт рядом без поводка, который я несу в руке. В студии я просто репетирую, делаю упражнения для голоса час за часом с небольшими перерывами на чай или решение деловых вопросов. Когда после бокала кофе я собираюсь записать пробную версию новой песни, и музыка уже включена, я чувствую вибрирование в кармане джинсовых шорт. Мой жест рукой истолковывают правильно. За стеклом выключают звук. Я извлекаю сотовый и отвечаю сразу. Один лишний гудок или повторный вызов ничего не изменят. Картер задаёт вопрос, сразу как я произношу слово из четырёх букв. «Алло» вместо «да». Чаще всего я использовала «да», а не «привет» или что-то подобное. Я не слышала голос Картера четыре дня. То, что теперь я слышу его, неопровержимо злой и пугающий, вселяет не страх. Нет, только лишь ломку. Ломоту в суставах и мышцах, как будто я слезаю с дозы, но пока получается хреново и травматично.

— Алло.

— Где они, Киара? Давай по существу. Мне похуй, если меня слышит до фига народу. Это твои проблемы. Где мои наброски? Клянусь Богом, если ты собираешься записать хоть что-то для себя, то это будет…

— Они у Кеннета.

— Объясни, какого хуя.

— Это то, что случилось в туре. Кеннету нужно было что-то, достаточная причина, чтобы отпустить меня от себя и в другой лейбл.

Картер молчит. Я даже не слышу звуков его дыхания. Но Картер всё ещё здесь. Всё ещё на линии. Просто есть лишь гробовая тишина. Хотя в гробу и то наверняка громче. Со временем там появляются черви. Много червей. Я прямо как червь. Как змея, что проползла куда-то и всё там разрушила. Почему он не орёт на меня? Потому что никогда не повышал голос в отношениях со мной? Сейчас есть весомый повод. Другого такого и не будет.

— То, что у нас было… Ты обменяла нас на успех и избавление от мерзавца-продюсера?

— Картер…

— Лучше бы ты сделала что угодно другое, используя своё тело. Не думала ему отсосать?

Часть вторая