Маски сброшены

— Однако, возможно, это всего лишь мои опасения, — успокоил её Корнаев. — И никому в голову не придет ничего подобного сделать. Однако я должен был вас в них посвятить.

— Да, конечно.

— Простите меня, сударыня, что я омрачил столь радостное событие, виновато сказал Корнаев. — Но я ваш адвокат. Я должен был.

— Не извиняйтесь, господин Корнаев! Вы правильно сделали.

— А теперь, позвольте мне откланяться, сударыня.

— Благодарю вас, что вы присутствовали на этой церемонии.

— Всегда к вашим услугам, сударыня! И ежели понадобится моя помощь, вы можете во всем на меня рассчитывать.

Елизавета проводила его встревоженным взглядом. Затем её взгляд переметнулся в сторону мужа. При виде этого дорогого образа с полюбившимися чертами лица её тревога мгновенно рассеялась.

«Мой муж, — с гордостью и блаженством подумала она. — И он любит меня. А я люблю его. Люблю так, как никого никогда не смогла бы полюбить, потому что никто не сможет сравниться с ним. И я его жена! Из всех женщин мира она выбрал именно меня! А все остальное: основание развода, моя репутация… Как все это ничтожно и мелочно, по сравнению с тем, что мы сегодня стали мужем и женой!»

— Нет! Столь радостное событие ничто не в силах омрачить, — тихо произнесла она.

От внимания её супруга не укрылось, что её взгляд, излучающий любовь и восхищение, обращен на него. Нежной и счастливой улыбкой он вознаградил её за этот взгляд, затем подошел к ней, обнял её за талию и произнес:

— Мы можем ехать.

— Поезжайте, — с улыбкой произнес Алексис, вслед за ним подошедший к Елизавете. — А мне нужно возвращаться в Шалуевское имение. — Он повернулся к Узорову и предложил: — Не окажете ли мне честь, сударь, остановиться в нашем имении?

— С превеликим удовольствием, — ответил тот.

— В таком случае, можете располагать местом в моей коляске.

— Благодарю вас.

— Всего вам самого наилучшего! — пожелал Алексис своим родителям.

— Всех благ вам! — произнес Узоров. — Мое почтение, княгиня… О, простите! Мое почтение, графиня.

Через несколько минут от церковного дворика отъехали два экипажа. Один направился в Шалуевское имение, другой — в родовое имение графа Вольшанского.

Карета графа и графини Вольшанских остановилась у высоких ворот. Лакеи графа Вольшанского немедленно поспешили открыть ворота господам. Карета въехала во владения и по выложенной ажурной каменной плиткой дорожке поехала к усадьбе, расположенной на небольшом возвышении. У лестницы карета остановилась. Владимир вышел и подхватил свою супругу на руки прежде, чем её ноги успели ступить на землю. Он пронес её на руках через парадный вход и аккуратно поставил на пол перед дверями гостиной.

— Добро пожаловать в наше гнездышко, графиня! — произнес он.

— Как-то все это удивительно, — в смятении произнесла она.

— Что вас удивляет, любовь моя?

— Я, и вдруг новобрачная, — с каким-то неверием произнесла она. Словно молодая девушка перед первой брачной ночью… Словно нет позади мучительного брака с князем Ворожеевым длиной в двадцать лет, и словно нет позади целой жизни.

— Быть может, так оно и есть, — сказал её муж. — Наша жизнь впереди.

— Да, правда! — согласилась она.

Она с наслаждением прижалась к его плечу. Подобно бризу её окутывало необыкновенное тепло, которое может исходить только от любимого и дорогого человека. Какое же это счастье — чувствовать своей рукой его твердую и уверенную руку; видеть, как его нежный взгляд подобно лучу солнца скользит по твоему лицу и проникает в твои глаза; и осознавать, что этот человек часть тебя самой!

Его сладостные поцелуи погрузили её в состояние блаженной прострации. Она почувствовала, как её тело оторвалось от пола и, поддерживаемое сильными мужскими руками, воспарило в пространстве.

Он принес её в роскошную спальню, состоящую из двух отделений. Спальня была оформлена в теплых светло-розовых тонах и обставлена со вкусом и изяществом. В первом отделении для новобрачных был приготовлен столик с вином и угощениями. Во втором — их ожидала просторная и удобная постель.

Владимир бережно, словно драгоценную жемчужину, усадил Елизавету на постель. Он снял свой фрак и узкий, туго накрахмаленный галстук, расстегнул крахмальный воротник. Елизавета нежно провела рукой по его крахмальной сорочке. Она положила голову ему на плечо. Он принялся разбираться с потайными застежками, завязками женского платья. Она пришла ему на помощь. Она ловко расстегнула все застежки и сняла верхнее и нижнее платье. Затем она отвязала крепящиеся на талии нижние юбки с кринолином и осталась в очаровательном dessous, украшенном оборками и вышивкой.

Владимир нежно погладил её по плечу и заметил, что она дрожит.

— Ты вся дрожишь! — обеспокоенно произнес он.

— Все это пустяки, — смутилась она. — Я просто немного волнуюсь. Мне не слишком привычны подобные ощущения. Я испытывала их лишь единственный раз в своей жизни.

— Кажется, я знаю, когда, — улыбнулся он.