Маски Тутанхамона

Царь выпил немного вина. До конца трапезы он почти не говорил, правда, попросил Пасара сыграть с ним в шашки. И проиграл. Кормилицы увели изумленных царевен готовиться ко сну.

Не каждый день жизнь во дворце Мемфиса была праздником.

— Что нам теперь мешает зачать ребенка? — спросил Пасар, когда они остались одни в комнате.

Это была, в конце концов, их комната. Она отослала Хранительницу гардероба, которая ее раздевала в те дни, когда она спала одна. Ее связь с Пасаром не была секретом для их близких людей.

— Какой смысл рожать этого ребенка? — ответила она, садясь на постель.

— Мы.

Ответ был неясный, но она поняла, что он хотел сказать. Он тоже был растерян. Он больше не был ребенком, ему скоро исполнится семнадцать лет. У него не было ни супруги, ни очага. Он зависел от царицы. И вот уже три года, как они занимались любовью. Ребенок был бы одновременно их воплощением и связывал бы их сильнее, чем брак.

— Это будет царский ребенок, — сказал он.

Это значило, что Тутанхамон его не отвергнет. И представит как своего.

— Ребенок, у которого будет два отца, — произнесла она задумчиво. Затем добавила: — Я опасаюсь того влияния, которое этот ребенок окажет на него.

Он, вот кто был ее супругом.

— Он как хрупкий сосуд, — продолжила она. — В прямом и переносном смысле. Ты обратил внимание на его запястья? Его лодыжки? Ему четырнадцать лет, а у него кости девочки десяти лет. Такое впечатление, что он изувечен бурей. Мысль о том, что другие могут зачать детей, а он нет…

— Все же он может… почти, — сказал Пасар, улыбаясь и садясь около нее.

— Сок его рода известно какой.

— Ты говоришь, как моя мать.

Она сняла парик и надела его на подставку. Затем расстегнула платье, кинула его на чересчур разукрашенный стул и сбросила с себя сандалии. Растягиваясь на постели, она заявила, что ее в этот вечер растрогал разговор с супругом, поэтому она не хочет и думать об удовольствиях тела, и более того, этот день не был для нее днем плодородия. Она заснула, свернувшись калачиком, в объятиях Пасара. Ее последняя мысль была о том, что счастливая всегда бывает на другом берегу.

В сопровождении своего преемника Узермона Тхуту шел прощаться с царем.

— В чем причина твоей отставки? — спросил Тутанхамон, бросая на него пронизывающий взгляд.

— Государь, когда наступает вечер, пастух возвращается к себе домой, — ответил Первый советник, улыбаясь.

— Вечер не наступил, и ты не пастух, а Советник. Ты в расцвете сил.

— Государь, в жизни каждого человека наступает время, когда он четко осознает, на что способен. Тогда мудрость советует ему уступить место тем, кто будет полезнее, чем он. Таков, например, Узермон, представить которого тебе я считаю большой честью.

Тутанхамон повернул лицо-маску к вновь прибывшему и одарил его видимостью тени улыбки. Могло показаться, что он смотрит в окно.

— Ты поссорился с Аем?

Тхуту не удержался от улыбки.

— Нет, государь.

— Ты самоотверженно служил моим братьям Эхнатону и Сменхкаре, которые навсегда остались в моей душе. Особенно это относится к Сменхкаре, который был для меня и братом, и отцом. И вдруг ты бросаешь меня. Как же это?

Тхуту стоял не шелохнувшись: у Тутанхамона были те же интонации, что и у Сменхкары, та же склонность нарушать протокол, игнорировать принятый при дворе язык и обнажать душу своего собеседника.

— Уж не присутствие ли твоего преемника мешает тебе говорить?

«Этот мальчик, — подумал Тхуту, — говорит так, будто действительно является богом. Анубис. Маат. Тот, кто взвешивает души»…

— Государь, ты отметил мою самоотверженность, — проговорил он взволнованно. — Позволь выразить тебе признательность.

— Мне надо удалиться, государь? — спросил Усермон.

— Ты можешь остаться, если твоя душа чиста, — ответил Тутанхамон. — Но если ты имеешь отношение к политическим распрям, которые отравляют жизнь двора, я тебе разрешаю удалиться до конца нашей беседы.

Это был вызов. Усермон это отметил.

— Государь, я — прежде всего твой слуга.

— Тогда слушай.

И повернулся к Тхуту.

— Что случилось с Аем?

Тхуту перевел дыхание. Он никогда не мог представить, что этот хилый мальчик может уподобиться ястребу, роющемуся в сердце своей добычи. Он медлил.

— Государь, со времени смерти нашего царя Эхнатона царство разрушалось. Твой брат Сменхкара правил слишком мало времени, чтобы его восстановить. Божественная любовь позволила тебе выполнить то, что он мечтал сделать. Затем вмешался демон Апоп. Нижняя и Верхняя Земли оказались под угрозой разделения. Господин Нижней Земли решил, что сумеет провозгласить себя ее царем. Его схватили, и он лишился жизни. Но уже началось противостояние двух правителей.

— Хоремхеб и Ай, — проговорил царь. — Хоремхеб — господин Нижней Земли и Ай — господин Верхней Земли.

Усермон раскрыл рот и застыл от неожиданности. Тхуту издал короткий смешок.

— Я — слуга гармонии, — заявил Тхуту. — Не судья разногласий между Сетом и Осирисом, между Анубисом и Хатор, между Сетом и Апопом. Я хочу спокойно спать.

Тутанхамон чуть заметно покачал головой.

— Ты устал. И я тоже. Ты понимаешь, почему я ищу спасение в могуществе богов.