Маслав

Хотя положение беглецов было настолько серьезно и опасно, что как будто и не время было думать о женской красоте и поддаться ее обаянию, но братья Доливы, оба молодые, не женатые, и горячие сердцем, увидев дочку Спытка, сразу влюбились в не и не могли налюбоваться ею.

Девушка, видя, как они следили за ней взглядами, пряталась за мать; но это плохо помогало, потому что братья под предлогом различных мелких услуг, старались подойти к ним поближе, чтобы хоть посмотреть на нее и полюбоваться красотой. Правда оба лагеря были на известном расстоянии один от другого, и женщины отошли в сторонку, но молодые люди без труда находили предлоги, чтобы подойти к ним.

Слуга Спытков, которого она ждала с вестями от мужа, - не возвращался; и становилось все более вероятным, что его или схватили где-нибудь по дороге, или он заблудился в лесу, или стал жертвой дикого зверя, хотя был очень толковый человек, чувствовавший себя в лесу, как дома. Для Долив ясно было только то, что нельзя было оставить в таком состоянии этих несчастных женщин. У них не было лишних коней, и маленький их отряд, увеличенный ими, должен был еще медленнее двигаться в сторону Вислы, а опасность этого путешествия еще усиливалась. Но никто не жаловался на это. Обоим братьям улыбалась совместная поездка с дочерью Спытка, в которую оба они сразу влюбились.

К ночи, когда возвращение слуги становилось все более сомнительным, начали советоваться о том, что делать утром, потому что недостаток в пище не позволял откладывать выступленье в путь. Спыткова со слезами начала умолять не оставлять их на произвол судьбы. На это отозвался старый Лясота, снова обретший дар слова.

- Об этом никто не думает. Но и с нами вам не будет спокойнее и удобнее, потому что мы и сами не можем защитить себя и пробираемся крадучись, чтобы ни с кем не встречаться.

- А куда же вы направлялись? - спросила Спыткова.

- Мы?.. Да к Висле, - отвечал старик. - Но одно дело идти нам одним, а другое - брать с собою женщин. Доливы вели нас к Висле, где, говорят, еще спокойно на Мазурских землях; там этот негодяй Маслав держит народ в железных руках. Но мы знать его не хотим и тем более не должны показывать ему женщин, потому что у него тоже нет ничего святого; он упился, как медом, своей силой. Вот мы и бредем на Вислу, а куда? - Бог один ведает...

Долго никто не возражал ему.

- Эх! - отозвался, наконец, Мшщуй, - не вечно же все будет так, как теперь. Все придет в порядок; наши соберутся вместе, а мы пока построим шалаши и переждем безвременье.

- А Голод? - опустив голову, промолвил Лясота.

- Ну, этого нам нечего бояться, - улыбаясь, отвечали братья Доливы, что-нибудь придумаем... В конце концов, что у нас осталось? Мы должны позаботиться о самих себе и спасать свою жизнь.

Старик ничего не отвечал на это, женщины перешептывались между собой, и, не придя ни к какому решению, все умолкли.

Была уже ночь, когда среди лесной тишины послышались звуки, перепугавшие всех, особенно женщин. Все явственно услышали шелест среди кустов. Мшщуй и Вшебор бросились к коням и оружию. Теперь уже можно было различить чьи-то шаги, а скоро из-за чащи деревьев показался, внимательно осматриваясь, человек, опиравшийся на палку и имевший за поясом топор и дротик. Это и был слуга, посланный Спытковой на разведки о муже.

Женщины, узнав его, бросились к нему с вопросами, но, вглядевшись в него внимательно, приостановились, выжидая.

Он шел или, брел, едва передвигая ноги от усталости, а по страшно исхудавшему и пасмурному лицу не трудно было отгадать, что вести, принесенные им, никого не могли утешить.

Приблизившись к огню, он остановился, опираясь на посох и жалостливо поглядывая на свою госпожу, как бы приготовляя ее к тому, что ей не о чем было и спрашивать. И Спыткова не решалась спрашивать, предпочитая продлить минуты неизвестности, чем услышать известие, которое она угадывала сердцем. Тогда старый Собек, не выдержав взгляда своих госпож, - потерял все свое мужество и заплакал. Зловещее молчание - предвестник надвигающейся бури, воцарилось около костра. Первым заговорил Лясота.

- Спытек погиб? А что сталось с усадьбой?

Собек, покрутив рукой в воздухе, указал ею на землю.

- Я смотрел издали, как дымилось наше гнездо, - сказал он, - его уже нет больше, и никого нет в нем, ничего не осталось... Раненый Жутва, дотащившийся с пожарища до лесу, где я и нашел его умирающим, сказал мне только то, что пан наш уложил целую гору трупов, пока добрались до него, и погиб рыцарскою смертью. Злодеи рассекли его на куски.

Женщины, услышав это, с громкими рыданиями упали на землю, но никто не посмел удерживать их от слез! А Собек, не прибавив больше ни слова, повалился тут же, где стоял, у огня, потому что ноги отнялись у него от изнеможенья. Доливы и Лясота отошли в сторону, оставив плачущих оплакивать свое горе и печальную судьбу, и советуясь между собой о том, что предпринять дальше.