Маслав

Когда огонь разгорелся, младший из братьев Долив, рассмотрев порванную одежду с кровавыми пятнами на ней и исхудавшее лицо Лясоты, не мог удержаться от проклятий врагам.

- Вот, до чего мы дожили! - крикнул он. - Вот что сталось с нашей землей! Будь проклят тот день и час, когда нами стали править Мешко и Рыкса!

Дембец взял их коней под уздцы и отвел их в соседнюю ограду, где они могли найти немного травы. Все сели на земле. И из всех уст по очереди полились жалобы на судьбу.

- Познань, - начал Мшщуй, - тоже вся разгромлена. Чего не успела увезти немка Рыкса, то забрали чехи. Она ушла к своим, к немцам, а за нею должен был идти и сын Казимир. Нет у нас князя, границы стоят без охраны, в стране - безначалие, бери всякий, кто что хочет. Разорили чехи и Гнезьно, ограбили костел, забрали все сокровища, а наших братьев погнали перед собой, как скот. Села выжжены, и куда ни взглянешь, пустыня!

- Погибло Болеславово королевство, - прибавил Вшеборь, - перебито наше рыцарство; все с нами воюют, потому что у нас безначалие. Нет у нас головы!

- Только и остается нам умереть, чтобы не дожить до конца, - сказал Лясота.

- Чехи - чехами и немцы - немцами, - сказал Мшщуй, - но и наш собственный народ разоряет костелы, возвращается в язычество, наша жизнь весит на волоске! Ходят толпами и призывают по-старому Ладо, а если повстречают какого-нибудь магната, ругаются над ним и прибивают его к кресту.

- Что тут делать? Остается одно - умирать, - проговорил Лясота.

Но Мшщуй отрицательно покачал головой.

- У кого есть силы, пусть идет за Вислу к Маславу, там, говорят, еще спокойно, у него сила большая. Что делать? Присоединяться к сильным, а иначе погибнем все, - говорил Вшебор. - Мы вот тоже не знаем, идти ли к нему, чтобы спасти свою жизнь?

- К Маславу? - слабым голосом проговорил Лясота. - Что ты выдумал? Это человек бесчестный, беспокойный, он - причина всех наших бед.

Мшщуй пожал плечами.

- Да, это правда, но теперь для нас всякий хорош, кто поможет нам спастись.

- Лучше умереть! - пробурчал старик.

Так перебрасывались они отрывочными фразами, пока Дембец не прервал их беседы вопросом, - не голоден ли кто-нибудь из них.

А кто же теперь не голоден! - вскричал Мшщуй.

- Что у меня есть, тем я поделюсь и с вами, - сказал каретник. Правда, всего понемногу, только бы голод заморить.

И с этими словами он начал раскладывать перед ними копченое мясо и крупу, сваренную в черепках посуды, найденных им на пожарище. Ужин был плохой, но проголодавшимся людям он показался вкуснейшей пищей на свете. И они были ему бесконечно благодарны.

- Пусть Бог тебе заплатит за нас, - говорили они ему.

- Заплатите лучше вы сами, - отвечал Дембец. - Вы здесь не останетесь, пойдете куда-нибудь дальше, возьмите и меня с собой, а то я здесь погибну. Вероятно, завтра перед рассветом вы двинетесь к лесу, позвольте же и мне пойти за вами. Я поделюсь с вами своими запасами.

- Кто же из нас может сказать, что будет завтра? - сказал Лясота.

- Надо идти в лес и за Вислу, - прибавил Мшщуй, - больше нечего нам делать. Маслав принимает всех.

- И не говорите мне этого, постыдитесь даже думать об этом! - прервал его старый Лясота. - Кто не знал Маслава, крестьянского сына при дворе Мешка? Неизвестно, откуда и как выскочил этот паршивец из хлева, лизал панам пятки, всячески угодничал и добился того, что стал подчашим, а потом сохранил Мешку жизнь, королеву выгнали своими заговорами и государя своего Казимира тоже вынудили удалиться. Это все его штуки!

- Ну, конечно, его, - сказал Мшщуй, - я тоже его не люблю и не защищаю, знаю, что он собачий сын... А кто теперь власть имеет? У кого сила? Приходится или голову сложить или идти к нему на службу.

- Да, что делать! - вмешался Дембец, стоявший поодаль от всех, приходится служить кому попало, хоть бы рыжему псу, только бы не оставаться без власти.

Все умолкли, опустив головы; Лясота, отдохнув немного и успокоившись, с усилием поднялся, чтобы осмотреть свое израненное тело и разорванную одежду. В нем виден был человек, много выстрадавший в жизни и научившийся спокойно переносить страдания: почти без стона, смело, спокойно он начал раздеваться, отдирая от тела пропитанную засохшей кровью одежду. Тогда из ран выступила свежая кровь, и он, разрывая на куски белье, стал прикладывать эти куски к израненному и исколотому телу. Все смотрели на него с почтительным удивлением. Все-таки это было доказательством того, что он желал вернуться к жизни и искать какого-нибудь выхода. Все молча ждали, когда старик окончит свое дело: надо было сообща сговориться, что делать дальше, где укрыться и куда направиться.