Маслав

Так прошел почти весь день в непрерывном движении и заботах, и никто не обращал внимания на братьев Долив, расхаживающих в толпе, Вшебор стремился пробраться к Спытковой или вызвать ее к себе, но Собек сказал ему, что она почти весь день пролежала в слезах и лихорадке, так расстроили ее известия о муже.

К вечеру все как-то успокоилось. Пани Марта, хотя и с заплаканными глазами, вышла на верхний мост, а Вшебор, увидев ее, сейчас же поспешил к ней навстречу. Хотя мужчинам строго запрещалось подходить к женщинам на мосту, но Долива не обращал на это внимания.

Пани была польщена тем, что он спешил подойти к ней, хоть теперь это уж ни к чему не могло повести. Вшебор же задался целью взбунтовать ее и уговорить добровольно оставить городище, потому что им уже овладела эта мысль.

Он начал с того, что спросил ее о ней самой и о дочери, а потом начал сокрушаться над положением городища.

– Мы здесь ничего хорошего не высидим! – вполголоса прибавил он. – Я ведь не даром ездил и здоровья своего не жалел – я видел своими глазами, какая сила у Маслава. Если он сюда придет, никто из нас не останется цел. Спыткова вскрикнула от страха.

– Неужели нет спасения?!

– Могло бы быть, если бы у людей был разум, – отвечал Вшебор, – легко бы вырваться из замка и соединиться где-нибудь со своими. Не все они погибли. Легче в поле защититься небольшой кучке, чем в этой дыре тысячами. Но беда в том, что старый Белина – упрям.

Спытковой неприятно было, когда дурно говорили о Белинах.

Она бросила сердитый взгляд на Вшебора: сама она недолюбливала их, но боялась…

– Не говорите мне о нем ничего, он знает, что делает!

– А мне кажется, что он и сам не знает, – возразил Вшебор. – Он больше всего дрожит над своим богатством и не хочет его бросить.

Марта молча покачала головой.

– Мне жаль вас и вашу дочку, – прибавил Долива. – Ну, что, если вы из-за его упрямства попадете в руки мужиков!

Спыткова с криком закрыла лицо руками.

– Бог не допустит этого! – плача, воскликнула она.

Немного погодя, она спросила тихо.

– Но что же делать? Что делать? Неужели нет спасения?

– Останется только одно средство, – прорваться отсюда, пока еще есть время.

– Но куда?

– Отыщем где-нибудь своих, как мы их теперь нашли, – сказал Долива. – Тот самый лагерь, в котором находится муж вашей милости, или другие. – Не все рыцарство погибло.

– Но ведь Маслав и их преследует, и рыцарству негде укрыться.

– Но за то нам будут открыты все пути, – хоть на Русь, хоть к немцам, – везде нам будет спокойнее, чем здесь.

И склонившись к самому уху испуганной женщины, Вшебор признался ей, что он и другие хотят попробовать прорваться из замка, оставив на произвол судьбы всех, кто еще упрямится.

– И ваша милость должна ехать с нами!

Слова эти так напугали Спыткову, что ей захотелось спрятаться куда-нибудь и не слушать его! Но Вшебор, насильно удержав ее, стал умолять, чтобы она, по крайней мере, не выдавала их Белинам, если уж сама не сможет решиться ехать.

Тогда она поклялась ему, целуя крестик, молчать о том, что он ей сказал и обдумать его предложение. И, чувствуя себя совершенно расстроенной и сбитой с толку, попрощалась с ним и ушла к себе, чтобы хорошенько взвесить то, что поведал ей Вшебор. Женщины, сидевшие, как всегда, за пряжей около камина, сразу догадались по встревоженному и задумчивому виду Спытковой, что у нее есть какая-то тяжесть на сердце. Не обращая внимания на вопросы и знаки удивления своих товарок, она пришла прямо на свое место и тяжело опустилась на лавку, как будто не замечая подбежавшей к ней дочери. Но понемногу привычный шум веретен, заглушенный смех и говор женщин вокруг нее вывели ее из задумчивости; Кася принесла ей воды, отерла слезы, и Спыткова несколько успокоилась.

В этот день и в женской горнице было заметно беспокойство.

То та, то другая женщина выбегали на чердак, смотрели в слуховое окошечко и приносили почти разные вести, то пугая, то утешая друг друга. Попрежнему, не спеша и не волнуясь, двигалась по горницам старая Ганна и на все вопросы отвечала только одно:

– Уж сколько раз они проходили сюда и уходили ни с чем. Таким будет и теперь.

С другой стороны, те, которые слышали от мужей и братьев, как Вшебор рассказывал о могуществе Маслава, тревожились и плакали; некоторые, напротив, мечтали о Казимире и о скором избавлении. Но беспокойство мешало работе и портило настроение.

Всякий раз, когда Томко входил в комнату, все взгляды обращались на него, не скажет ли он что-нибудь; но на лице молодого Белины так же, как на лице его отца, ничего нельзя было прочесть; оно всегда дышало одинаковым спокойствием и достоинством и в час опасности, и в минуту радости. И только тогда, когда только, пробираясь к Здане, оказывался по близости от Каси, взгляд его прояснялся, губы складывались в улыбку, и все выражение его лица говорило о надежде на лучшее будущее.