Масонство и глобализм. Невидимая империя

Заметим: масонство начало формироваться в современном виде задолго до того, как четыре лондонские ложи в 1717 году объединились в Великую ложу. Этому предшествовало более ста лет и не только в пределах Великобритании, но и, по-видимому, на территории континентальной Европы. С момента официального дня рождения и вслед за появлением в 1723 году масонского манифеста — «Конституций» шотландского масона Джеймса Андерсона, перекочевавшего в Лондон, — масонское движение охватывает Европу, как пламя сухой стог сена.

Друг Андерсона Джон Теофилис Дезагюлье, француз по происхождению, доктор права, член Королевского общества, капеллан принца Уэльского, поразительно легко распространяет влияние организации. В Гааге он в 1731 году принял в масоны герцога Лотарингского, который, женившись на Марии-Терезе Австрийской, стал вскоре германским императором и австрийским правителем. У себя дома Дезагюлье в 1737 году принял в «братство» сына короля Георга II — Фридриха-Людвига, принца Уэльского. Знать буквально валом повалила в ложи, где ранее доминировали средние классы. В 1730 году из девяти Великих магистров европейских стран шесть были знатного происхождения.

Рождение масонских лож шло как бы волнами. Они то устремлялись из Лондона на континент Европы, то возвращались в Альбион. Если у колыбели современного масонства в Англии стоял француз Дезагюлье, под наблюдением которого и формировались первые уставы масонства, то начавшие создаваться в 30-х годах в Париже ложи масонства (к 1730 году их было пять) имели английских кураторов. Ими стали якобиты, сторонники Якова II Стюарта, изгнанного в 1688 году из Великобритании и обосновавшегося в Париже. Первая «правоверная» ложа в Париже, признанная в 1732 году англичанами, имела благословение графа Дервентуотерского — Чарльза Рэдклиффа, известного близостью к упоминавшимся «розенкрейцерам». Этот англичанин считается первым гроссмейстером французского масонства. Вскоре ложи на английский манер возникают в Бордо, Руане и других городах Франции.

В 1728 году ложи английского образца появляются в Мадриде, на следующий год — в Гибралтаре. Их крестным отцом является герцог Филип Уортон. Он был одним из первых гроссмейстеров Великой ложи Лондона. С его одобрения печатались «Конституции» Андерсона, где предписывалось не принимать в масоны «глупых атеистов» и «разнузданных свободолюбцев». Вместе с тем в «Конституциях» практически не было, за исключением введения, ни малейшей ссылки на христианство. Речь не шла о простой забывчивости. Сам герцог Уортон состоял в «дьявологической» лондонской ложе «Адского пламени». За еретические взгляды ложа в 1721 году была закрыта. Уортону, который вдобавок был в сношениях с якобитами, пришлось бежать. Бывший сатанист успел, однако, основать испано-гибралтарские ложи, а сам… принял католичество и закончил жизнь монахом в испанском монастыре.

Гроссмейстер французского масонства Рэдклифф кончил хуже. Нелегально прибыв в Англию, он был арестован, обвинен в заговоре «якобитов» и казнен.

Эти бурные, полные драматизма события, разыгравшиеся на заре оформления масонства, между прочим, наглядно показывают, заслуживают ли доверия содержащиеся в «Конституциях» и «уставах» масонства утверждения, будто масоны у себя в ложах «не занимаются политикой» или «не обсуждают религиозные вопросы». (А ведь эту сладкую сказку повторял 250 лет спустя не кто иной, как член ложи «П-2» Пьер Карпи, друг Личо Джелли, самого черного заговорщика и политикана!)

Бегство и казнь первых гроссмейстеров не остановили распространение масонства по Европе.

На древней земле Италии, где особенно бурно развивались в период Возрождения и еще до него, если вспомнить великого Данте, культурно-идеологические процессы, утверждались средние классы, масонство группировалось вокруг наиболее развитых торговых и ремесленных центров. Среди них возвышалась Флоренция с ее потенциалом цеховых организаций. Примером раннего социального вызревания современных отношений здесь являлось восстание «чомпи», чесальщиков шерсти (1378 г.). Вышедшая из купеческого сословия династия Медичи, правящая городом, придерживалась весьма самостоятельных взглядов на христианскую религию, тяготея больше к греческой философии и искусству и объединяя вокруг себя крупнейших художников и скульпторов (достаточно назвать Боттичелли и Микеланджело). Известный по всей Европе и на Средиземноморье золотой цех города, выдвинувший в качестве своего декана Бенвенуто Челлини, также представлял собой подходящую среду для утверждения прамасонских понятий и верований.