Масоны и революция

Военно-промышленного комитета (ВПК) и «Прогрессивного блока», на котором, по словам кадетского лидера, «и было намечено то правительство, которое явилось в результате переворота 27 февраля». «Утверждение это, — пишет далее уже от своего имени Мельгунов, — стало почти общим местом. На это указывал Голицын, писала послевоенная литература. Утверждала то жесамое и не раз Кускова».

В связи с этим Мельгунов обратился к ней с запросом и получил следующий ответ: «6 апреля 1916 г. (кажется, так) должен был состояться в Петербурге съезд к.-д. партии». А накануне, 5-го, в 8 часов утра ей позвонил X. («пропускаю некоторые имена по просьбе автора») с просьбой разрешить ему немедленно приехать. Приехав, заявил, что надо немедленно созвать собрание из «всех» партий и на нем наметить список Временного правительства, который он, X., отвезет на съезд и там, «на секретных заседаниях», его обсудят. В два часа по телефону Кускова это собрание организовала. Из эсдеков были такие-то (пропуск). Кооператоры. С Юга приехал Л. И. Лутугин. И, к удивлениюхозяйки квартиры, как сама она сообщила, стали обсуждать с самым серьезным видом состав будущего кабинета. Председателем Совета Министров был намечен князь Львов, министром иностранных дел — Милюков (некоторые настаивали на кандидатуре Трубецкого), военным — Гучков, юстиции— Маклаков или Набоков, земледелия — Шингарев, просвещения — Герасимов или Мануйлов, торговли и промышленности — «не помню», не то Коновалов, не то Третьяков.

«Долго завязли» на министерстве внутренних дел, решили, что надо кого-нибудь из земцев — на него сможет работать весь аппарат земства. Прокопович спохватился, что забыли про министра труда. Поскольку правительство составлялось в рамках октябристы — кадеты, а из их среды такого министра назначать негоже — «избрали» беспартийного Лутугина, и он этот пост «принял». Государственным секретарем наметили Кокошкина. С этим X., по-видимому, и уехал, потому что далее Кускова сообщала: «Приехавший со съезда сообщил нам, что и там были намечены те же имена(подчеркнуто нами. — А. А.). Вариация была лишь в том, что на каждый пост намечали не одно, а два, иногда три имени... Предполагалось, конечно, что и это министерство будет намечено революционным путем. Но воображение не шло все-таки дальше к.-д. и октябристов». Таковы показания Кусковой. Далее идет комментарий Мельгунова. В свидетельстве Кусковой, писал он, «много неточностей», в частности, в апреле кадетского съезда не было (он был в феврале. — А. А.). «Но это имеет второстепенное значение», поскольку совершенно очевидно, что обсуждался «возможный состав будущего ответственного министерства, и, надо думать, что собрание происходило в срок значительно более ранний, чем это представляется Кусковой... В 1916 г. Для составления подобного списка будущих министров не требовалось большого напряжения мысли, так как он ходил (с некоторыми вариациями) по рукам». И далее Мельгунов ссылается на список, опубликованный газетой «Утро России» 13 августа 1915 г. «Состав министерства доверия, — продолжал он, — обсуждали в разные времена и в разных кругах». Но левые круги, кроме посетителей квартиры Кусковой, этим не занимались.

«Главной лабораторией (где составлялись списки «министерства доверия». — А. А.) была кадетская среда, более тесно связанная с земским, городским и торгово-промышленным кругами. Н. И. Астров, в свою очередь, вспоминает, как собравшиеся на квартире кн. Долгорукова с карандашом в руках назначали «министерство доверия». И не только там, но и в бюро партии к.-д., в Союзе городов и т. д. На запросы автора видный кадет, член кадетского ЦК Астров сообщил: «Не то чтобы составлялись списки будущего правительства, но неоднократно перебирались имена, назывались разные комбинации имен. Словом, тут работала общественная мысль; в результате этой работы слагалось общественное мнение. Получилось любопытное явление. Повсюду назывались одни и те же имена. Оказалось нечто вроде референдума».