Масоны и революция

Однако позже кадетский лидер признался, что его терзают сомнения: правильно ли он поступил, устранив Родзянко и настояв на Львове. «В избрании Львова для занятия должности министра-председателя — и в отстранении Родзянко — деятельную роль сыграл Милюков, — писал Набоков, — и мне пришлось впоследствии слышать от П. Н., что он нередко ставил себе мучительный вопрос, не было ли бы лучше, если бы Львова оставили в покое и поставили Родзянко, человека во всяком случае способного действовать решительно и смело, имеющего свое мнение и умеющего на нем настаивать» ^[14].

Много лет спустя Милюков так объяснял причину своего разочарования Львовым: «Я уже упомянул о своем разочаровании — при первой встрече с кн. Львовым в роли премьера. Нам нужна была во что бы то ни стало сильная власть. Этой власти кн. Львов с собой не принес» ^[15]. Приведенное выше свидетельство Набоков дополнил следующей фразой: «Тяжелое впечатление производило на меня (управляющего делами Временного правительства. — А.А.) и отношение кн. Львова к Керенскому... часто было похоже на какое-то робкое заискивание» ^[16].

Объективности ради отметим, что Мельгунов в своей книге пытался дезавуировать свидетельство Набокова. «Никакой деятельной роли «в избрании Львова и в устранении Родзянко» — вопреки утверждению Набокова, — писал он, — Милюков не играл» ^[17]. Однако никакими аргументами Мельгунов свое категорическое суждение не подтвердил, оно совершенно голословно. Так обстояло дело с назначением Львова.

После него Милюков сразу называет себя и Гучкова, а затем перечисляет и остальных. «П. Н. Милюков и А. И. Гучков, в соответствии с их прежней деятельностьюв Г. думе, были выдвинуты на посты министров иностранных дел и военного (а также морского министерства, для которого в ту минуту не нашлось подходящего кандидата). Два портфеля, министерства юстиции и труда, были намечены для представителей социалистических партий». Керенский согласился, Чхеидзе отказался. «Н. В. Некрасов и Н. И. Терещенко, — продолжал он, — два министра, которым суждено было потом играть особую роль в революционных кабинетах, как по их непосредственной личной близости с А. Ф. Керенским, так и по особой близости к конспиративным кружкам, готовившим революцию, получили министерства путей сообщения и финансов. Выбор этот остался непонятным для широких кругов. А. И. Шингарев, только что облеченный тяжелой обязанностью обеспечения столицы продовольствием, получил министерство земледелия, а в нем не менее тяжелую задачу — столковаться с левыми течениями в аграрном вопросе. А. И. Коновалов и А. А. Мануйлов получили посты, соответствующие социальному положению первого и профессиональным знаниям второго, — министерство торговли и министерство народного образования. Наконец, участие правых фракций прогрессивного блока в правительстве было обеспечено введением И. В. Годнева и В. Н. Львова, думские выступления которых сделали их бесспорными кандидатами на посты Государственного контролера и обер-прокурора синода». «Самый правый» Шульгин тоже мог бы войти в правительство, но он не захотел ^[18].

Как видим, все кандидатуры, кроме двух, Милюковым мотивированы совершенно убедительно: кабинет был составлен, как и намечалось, в партийных рамках «Прогрессивного блока». Мотив включения Керенского и Чхеидзе очевиден: исторический опыт XIX в. показывает, что буржуазия, встав у власти в результате победы буржуазно-демократической революции, туг же, не мешкая, начинает подыскивать своих Луи-Бланов. Что дело обстояло именно так, доказывается тем, что Чхеидзе предложили министерство, которого не было и которое, в случае его согласия, было бы специально для него создано. Керенскому пришлось отдать министерство юстиции, которое, конечно, в других условиях было бы отдано Маклакову или Набокову, которые считались самыми видными кадетскими юридическими авторитетами. Набоков писал, что был изумлен узнав о назначении министром юстиции Керенского, поскольку он полагал, что этот портфель будет, как и ожидалось, отдан Маклакову ^[19]. Мелкотравчатый и тщеславный Керенский согласился войти в состав псевдореволюционного правительства, Чхеидзе, который был на порядок выше своего «социалистического» союзника и в моральном и в политическом отношении, отказался.