Масоны и революция

Осенью 1911 г. французский посол обратился в министерство народного просвещения с просьбой об оказании профессору университета в Нанси, директору «Французского института в С.-Петербурге» Луи Рео всемерного содействия в открытии этого института. Министерство просвещения, разумеется, запросило по этому поводу мнение министерства внутренних дел. Последнее, конечно, обратилось с этим вопросом в свой департамент полиции, а там, естественно, «возникло подозрение», не явится ли этот институт легальным прикрытием для масонства. Опасения подтвердились. Согласно уставу, одной из первых целей института должно было явиться «развитие между Францией и Россией всеми возможными способами сношений научного и интеллектуального характера». Этот пункт департаментом был прокомментирован следующим образом: «Последняя фраза в той же или слегка измененной редакции встречается во всех просветительных учреждениях, создаваемых масонством в странах, где оно еще начинает свою деятельность. «Интеллектуальные сношения» между Францией и другой державой означают в замаскированном виде «Великого Востока» Франции, являющегося центром политического масонства, то интернациональное сообщество и братство, которое составляет краеугольный камень масонских уставов». Кроме того, институт имеет сильную тягу к корпоративности, а последнее «непременно лежит в основе всякого масонского учреждения».

«Наконец, имена учредителей института говорят сами за себя. Из 10-ти поименованных в § 3 устава лиц — четверо: Поль Думер, Леруа-Болье, Фор и Пишон — безусловно принадлежат к числу главарей масонского союза». Остальные шесть тоже, по-видимому, масоны, в ином случае вряд ли Думер и Пишон вошли бы в состав учредителей, «если бы это учреждение не состояло под тайным руководством масонства». Суммируя все сказанное, департамент полиции пришел к выводу, что проектируемый институт является «вполне масонской аффилиацией и учреждение его этим самым представляется с государственной точки зрения крайне нежелательным». Если все же институт будет разрешен, то в его устав следует внести «существенные исправления», которые парализовали бы его вредную деятельность.

На этот раз департамент не послушали, и институт был открыт. В свою очередь, последний открыл курсы французского языка и литературы, на которых Петербургская охранка обзавелась своим агентом. 30 мая 1914 г. начальник охранки доносил: «...приобретена секретная агентура в лице сотрудницы, которая по поручению отделения поступила на означенные курсы». Курсы она посещала долго, но ничего неблагоприятного не обнаружила, занятия идут строго по программе[16]

.

Такое же примерно заключение дал департамент полиции и «Всемирному теософическому братству». Приведя цитаты из ряда статей, опубликованных этим обществом, представляющих, с точки зрения нормального человека, обычную мистическую чушь, департамент тем не менее делал вывод о безусловной масонской природе организации, которая «в общем» проповедует все «тот же основной лозунг масонства: «свобода, равенство и братство», интернационализм, антимилитаризм и пр. О масонском характере братства свидетельствует и его печать: «Змея, кусающая свой хвост, изображает еврейский народ — тело ее это сам народ, а голова — это его правительство; соединение головы с хвостом символически изображает наступление такого времени, когда весь мир будет заключен внутри этого кольца»[17]

. И т. д., в том же духе, без тени улыбки, абсолютно серьезно.

В одной из справок директора департамента полиции о Казначееве, где в числе прочего давалась характеристика ордена мартинистов, были перечислены и его «аф-филиации», находившиеся с ним «в тесном общении». Их оказалось ровно десять: «1) Всемирный идеалистический союз, 2) Каббалистический орден Розы — креста (Франция), 3) Независимые группы эзотерических знаний (Франция), 4) Орден иллюминатов (Германия), 5) Французское алхимическое общество (Франция и Италия), 6) Вольный университет высших знаний (Франция), 7) Египетские, персидские и сирийские бабисты, 8) Китайские и японские братства, 9) Лига мира, 10) Болгарские кружки»[18].

Все это, разумеется, делало честь масонской эрудиции Меца, который где-то в конце 1912 г. вернулся в свой родной департамент и с трудом отбил обратно захваченный Алексеевым пост главного эксперта по масонам, поскольку тот оказывал отчаянное сопротивление. Но, увы, его полицейская ученость не увенчалась практическими результатами. Политических масонов обнаружить не удавалось. Где-то в 1913 г. он представил новый «Доклад о масонском движении в России с приложением А, Б и В», который в очередной раз свидетельствовал о полном фиаско на этот счет Уже «приложения» говорят об этом Приложение А было озаглавлено: «Масонство и революция в Турции и России»; Б — «Иллюминаты в России», В — «Новый порядок приема профанов в масонские общества»