Масорка

В тот момент, когда мы его встречаем, дон Мигель дошел до второго курса юридического факультета университета в Буэнос-Айресе, но по причинам, о которых мы расскажем впоследствии, он уже несколько месяцев не посещал университет.

Он жил совершенно один в своем доме, иногда, как например в данный момент, отец присылал к нему гостей из числа своих деревенских соседей и знакомых.

Последующие события ближе ознакомят нас с образом жизни и связями дона Мигеля, который, войдя в свой кабинет поставил лампу на бюро, опустился в большое вольтеровское кресло и погрузился в глубокие размышления, длившееся более получаса.

— Да, — произнес он наконец, порывисто встав и проведя руками по волосам, — да, это единственный способ перекрыть им все пути.

Затем он с решительным видом, не медля и не колеблясь, но и не спеша, присел к своему бюро и написал несколько писем, которые он затем перечел с особым вниманием.

Вот эти письма:

5-го мая, 2 1/2 часа утра.

Сегодня, дорогая моя Аврора, я нуждаюсь во всех твоих талантах — так же, как всегда нуждаюсь в твоей любви, твоих причудах и капризах, твоих минутах внезапного гнева, после которых так сладко примирение — все это мне необходимо, как воздух, которым я дышу!

Итак, дорогая моя, мне теперь необходимо знать, и каким образом объясняют в интимном кругу доньи Августины Росас и доньи Марии-Хосефы Эскурра некоторые события, произошедшие в прошлую ночь на набережной, какие факты и явления связываются с ними, одним словом все то, что связано с этим делом.

Будь осторожна, особенно с доньей Марией-Хосефой; старайся не выказывать при ней ни малейшей тени любопытства или желания узнать подробности этих событий, а, напротив, заставь ее рассказать тебе все, — в этом-то и должны проявиться твое искусство и ловкость.

Ты понимаешь, конечно, душа души моей, что весьма важные причины побуждают меня ко всему этому и что ни твой детский гнев, ни твои мимолетные капризы не имеют ни малейшего отношения к тому, что касается судьбы и участи твоего

Мигеля

— Бедняжка Аврора! — прошептал молодой человек, перечитав это письмо. — Ба-а! Она быстра как молния, и сам черт не угадает ее мысли, если только она захочет их скрыть.

Теперь перейдем к следующему письму.

5-го мая 1840, 9 часов утра.

Сеньору дону Фелипе Аране.

Мой уважаемый друг и сеньор!

В то время, как Вы блюдете интересы и охраняете со свойственной Вам энергией благополучие нашего правительства, некоторые структуры, подведомственные Вам, предав забвению свой долг, не перестают усиленно противодействовать ему, то есть правительству, путем интриг и тайной оппозиции.

Так, полиция гораздо более заботится о том, чтобы доказать свою независимость от Вас, чем о наблюдении за тем, что является прямой ее обязанностью.

Вы, вероятно, знаете, что на прошлой неделе более сорока человек эмигрировали без ведома полиции и без малейшего сопротивления с ее стороны, несмотря на ту громадную власть, которой она располагает и что его превосходительство сеньор Ресторадор узнал об этом лишь через Вас, которому я имел честь сообщить об этом.