Масорка

— Об этом не стоит беспокоиться, его, наверное, скоро разыщут, потому что у нашей полиции опыт в этом деле. Говорят, что сеньор Викторика обладает положительно гениальными способностями, — настаивала хитрая маленькая дипломатка, желая этим задеть донью Марию-Хосефу.

— Викторика! Ах, дорогая, не говорите глупостей, ведь, это только я, я одна все делаю.

— Я и сама всегда так думала и полагаю, что и в данном случае вы будете несравненно полезнее, чем сеньор начальник полиции.

— О, в этом вы можете не сомневаться!

— Да, но только ваши многочисленные занятия могут помешать вам…

— Нет, мне ничто не может помешать, правда, я часто и сама не понимаю, как мне на все хватает времени. Вот уже два часа, как я вернулась от Хуана Мануэля, и больше знаю об этом беглеце, чем этот хваленый Викторика.

— Неужели! Всего за каких-нибудь два часа находясь дома!

— Да! — подтвердила донья Мария-Хосефа, одной из главных слабостей которой было желание похвастать своими подвигами и покритиковать действия начальника сыскной полиции.

— Я вам верю, потому что это говорите мне вы, — сказала донья Аврора, стараясь выпытать секреты этой женщины, — вы, конечно, послали сотню человек за ним в погоню.

— Нет, я просто послала за Кордовой, который выдал их, но эта скотина не знает ни имени, ни даже наружности беглеца, тогда я позвала солдат, которые участвовали в этом ночном деле, и вот тут на пороге сидит тот, который доставил мне необходимые сведения… вот вы сейчас увидите… Пика-до! — крикнула она.

Вошел солдат и со шляпой в руке подошел к софе.

— Скажи мне, Пикадо, что ты можешь мне сказать об омерзительном и диком унитарии, который бежал сегодняшней ночью?

— Я знаю, что у него на теле должно быть несколько меток, и что одна из них свежая на левом бедре! — отвечал он со зверским выражением на лице.

— Чем он был ранен?

— Саблей, удар был режущий.

— А ты уверен в том, что говоришь?

— Caray! Уверен ли я?! Да я сам нанес ему этот удар, сеньора!

Донья Аврора испуганно откинулась в угол софы.

— Узнал бы ты его, если бы увидал, Пикадо? — продолжала расспрашивать донья Мария-Хосефа.

— Нет, сеньора, но если б услышал его голос, то узнал бы непременно.

— Прекрасно, можешь идти, Пикадо!

— Вы слышали, — продолжала невестка Росаса, обращаясь к девушке, которая не пропустила ни слова из того, что говорил бандит. — Вы слышали? Он ранен в левое бедро, это важная деталь, что вы на это скажете?

— Признаюсь, сеньора, я не совсем то понимаю важность сообщенных солдатом сведений.

— Как, вы не понимаете?

— Я полагаю, что раненый находится теперь на излечении у себя или же в другом доме, а потому нет никакой возможности опознать его по ранам.

— Ах, дитя, — воскликнула донья Мария-Хосефа, — ведь эта рана дает мне три разных способа отыскать его!

— Три!

— Да, три, слушайте и учитесь: первый способ — доктора, делающие перевязки, второй — аптеки, доставляющие лекарства, и третий, — дома, в которых внезапно появляются больные, поняли вы теперь?

— Если эти способы вы считаете надежными, то верно они таковы, я же не понимаю, как таким путем можно что-либо узнать.

— У меня есть в запасе и другие, если эти не помогут.

— Еще другие?

— Конечно. Эти первые пригодны для розыска сегодня и завтра, а в понедельник я надеюсь, вырву хоть одно перо из крыльев моей птицы.

— Я очень опасаюсь, что вы, сеньора ни перьев, ни птицы не увидите — с легкой полунасмешливой улыбкой сказала донья Аврора, стараясь подзадорить свою пылкую собеседницу.

— Вот в понедельник сами увидите!

— Почему же в понедельник?

— Почему? А как вы думаете, сеньорита, разве из раны унитариев не течет кровь?

— Да, сеньора, вероятно из их ран течет не меньше крови, чем из ран остальных людей, хотя признаюсь, что ран и крови я никогда не видела.

— Дикие унитарии не люди, нинья!24

— Не люди!

— Нет, не люди, это псы смердящие или лютые звери, и я без малейшего содрогания готова по колена стоять в их крови!

Нервная дрожь мгновенно пробежала по всем членам девушки, но она сдержалась.

— Так вы согласны с тем, что из их ран течет кровь? — продолжала донья Мария-Хосефа.

— Да, сеньора, с этим я, конечно, согласна.

— Что они марают кровью свои перевязки и простыни и те полотенца, о которые вытирает руки хирург?

— Да, вероятно, но признаюсь, я совсем не понимаю того, что вы мне говорите.

Действительно, донья Аврора, несмотря на свое живое соображение, не могла угадать той мысли, которая таилась за всеми этими словами.

— Прекрасно! Скажите, в какой день обычно отдают прачкам грязное белье?

— Обычно в первый день недели.

— Часов в восемь—девять утра, а часов в десять отправляются на реку, теперь поняли вы меня?

— Да! — отозвалась донья Аврора, не помня себя от ужаса, который внушала ей эта женщина.

— Будь эта прачка унитарка или федералистка, все одно — стирать белье приходится при всех, а я уже приняла необходимые меры!

— План ваш прекрасен! — воскликнула молодая девушка, делая над собой невероятное усилие, чтобы казаться беспечной и довольной.

— Прекрасный, это несомненно, и я убеждена, что он и за целый год не возник бы в мозгу Викторики!