Массимо

И это явно произвело на нее заметное впечатление.

Я понял, что она не просто богатая девочка, которую интересуют только сумочки и одежда.

Она была способна искренне удивляться и глубоко ценить природу.

В этот момент она была...

Что ж, она была очаровательна.

Завораживала.

Ее глаза сверкали...

И они были наполнены невинностью и радостью, которую редко увидишь, разве что в глазах детей.

Благодаря этому она начала мне нравиться гораздо больше. Я начал чувствовать к ней что-то вроде привязанности.

А потом она решила все испортить.

― Ну и... насколько он большой? ― спросила она с ухмылкой.

Мы были в ресторане в Падоле. Это было крошечное заведение с деревянными панелями на стенах и открытыми балками на потолке в форме буквы «А». Декор был скорее швейцарским, чем итальянским. Зимой город превращался в горнолыжный курорт ― очень маленький, но все же, ― и на стенах висело множество фотографий Доломитовых Альп, покрытых снегом.

В ресторане находилось несколько местных жителей, но, поскольку я был одет как лесоруб, они не обратили на меня ни малейшего внимания, разве что оценили мой рост. Гораздо больше их заинтересовала Лучия, в ее красной кожаной куртке и шелковой блузке.

По крайней мере, она не раздражалась и не пялилась на людей, как во время ужина накануне вечером.

Нет, она просто пыталась поставить меня в неловкое положение.

― Серьезно, насколько он большой?

Я разрезал свою яичницу и съел кусочек.

― Мы не будем говорить об этом.

― Очевидно, что будем. Восемь дюймов? Девять?

Я уставился на нее.

― Ты можешь просто дать мне спокойно поесть?

― Конечно, как только ты мне скажешь. Десять?

Я проигнорировал ее и отпил кофе.

― Ну же... просто скажи мне, насколько он большой.

― Гораздо больше, чем ты можешь выдержать.

Она откинула голову назад и хитро улыбнулась.

― О-о-о... вызов принят!

― Мы не будем спать вместе.

― Технически, мы уже спим вместе. Только не трахаемся.

― И не будем.

Она наклонила голову и спросила с притворной невинностью в глазах: ― Почему?

― Потому что твоя бабушка меня убьет. И ты это знаешь, ― нахмурился я. ― Поэтому ты так себя ведешь.

― Я не хочу, чтобы она тебя убила. Мы ей не скажем.

― Я тебе даже не нравлюсь.

Она пожала плечами.

― Я трахалась со многими парнями, которые мне не нравились.

― Ладно, ты мне не нравишься.

Она одарила меня такой улыбкой, с которой, я готов поспорить, мангуст смотрит на кобру.

― Меня это не беспокоит.

― А меня да.

― О-о-о, ты бережешь себя для брака? ― спросила она с сочувственным, понимающим кивком. ― Ты хороший католический мальчик? Ты гей? Это совершенно нормально, если ты...

― Я не гей, ― сказал я, прищурившись.

― Да, я знаю, ― ухмыльнулась она. ― Судя по тому, как ты пялился на меня на кровати прошлой ночью, ты точно не гей.

― Ешь свой завтрак.

Она вздохнула, разрезая свою вафлю.

― Знаешь, я должна заказать сосиски. Видимо, это единственное мясо, которое попадет мне в рот в ближайшее время…

Я уставился на нее.

― Может, ты заткнешься?

Она изобразила притворное удивление.

― Боже мой. Брюзга.

А потом она, наконец, подарила мне несколько блаженных минут тишины и покоя, пока ела.

Дело было не в том, что ее разговоры о сексе меня расстраивали или что-то в этом роде.

Дело в том, что они меня возбуждали…

Мысли о том, как она лежит на кровати голая…

Ее взгляд, когда она расстегивает мои брюки и достает мой…

Черт.

Я чувствовал, как мой член становится твердым под джинсами.

Хорошо, что я успел подрочить, а то бы он так и не опустился…

И я бы так и не услышал, чем все это закончится.

Глава 31

Массимо

Как бы то ни было, я все равно не услышал концовки.

Мы закончили завтрак и уже собирались идти по своим делам, когда она спросила:

― Ну… так насколько он большой?

― Как я уже сказал, слишком большой для тебя.

― Об этом я буду судить сама. Каким-то женщинам он не нравился? Он что, даже не помещается в них?

― Заткнись, пожалуйста, нахрен.

― Неважно. Рано или поздно я все равно узнаю, даже если мне придется врываться к тебе, пока ты принимаешь душ. Хотя вода такая чертовски холодная, что я уверена, что впечатление будет неверным.

Она говорила в основном по-итальянски, поэтому предложение звучало так:

― Sono sicuro che ci sarà qualche shrinkage.

Как и «бумер», я не знал это английское слово.

― …shrinkage?

― Ты знаешь - уменьшение. ― Она изменила голос, словно подражая взволнованному человеку. ― Я только что вернулся из бассейна, Джерри, и вода была холодной. Я сильно уменьшился в размерах, как испуганная черепаха!

― Кто такой Джерри?

Она уставилась на меня так, словно я сказал, что прибыл из затерянной Атлантиды.

― Сайнфелд?! Крамер?! Элейн?! Джордж Костанза?!

― Я понятия не имею, кто все эти люди.

― Это гребаное телешоу, чувак! Одно из самых известных!

― Когда его показывали?

― Не знаю, вроде бы в 1990-х или что-то в этом роде.

― Если это было в начале 1990-х, то это было еще до моего рождения, ― презрительно сказал я.

― Да, но это было и до моего рождения, а я до сих пор его смотрю.

― Это потому, что ты любишь тратить время впустую.

― Как ты смеешь, ― сказала она бесстрастным голосом.