Массмедиа с древнейших времен и до наших дней

В феврале 1976 года художественный директор группы и поэт, выпускник Карлова университета Иван Йорус праздновал свою свадьбу в деревушке неподалеку от Праги. Группа «Plastic People» и другие рок-музыканты на протяжении двенадцати часов развлекали четыреста гостей. Это сочли нарушением правопорядка, полиция арестовала двадцать участников концерта, включая Йоруса и всю его группу, и допросила около ста человек. Последовала череда судов в жанре «опера-буфф», на которых приводились измышления о низкосортных шутках подсудимых. Прокуроры обличали не только свадебную церемонию, но и предыдущую деятельность группы. Йоруса осудили на полтора года тюремного заключения, саксофониста – на восемь месяцев, остальных музыкантов отправили в ссылку.

На заседаниях суда присутствовали многие выдающиеся интеллектуалы страны, включая Вацлава Гавела. Они возмущались не только тем, что правительство сделало из суда посмешище, но и тем, что суд нарушил недавно подписанные Хельсинкские соглашения. В этих документах, которым не исполнилось еще и года, провозглашалась свобода «мысли, совести, религии и вероисповедания» в Советском Союзе и Восточной Европе. (Одновременно декларировалась незыблемость европейских границ 1945 года, что признавало де-факто пребывание в составе СССР прибалтийских республик, оккупированных Советским Союзом в 1940 году.) Гавел и его единомышленники подписали так называемую «Хартию-77», которая требовала от коммунистического правительства Чехословакии придерживаться подтвержденных Хельсинкскими соглашениями прав человека и не нарушать собственную конституцию и законы.

В ночь на 6 января 1977 года – в Двенадцатую ночь – пражская полиция остановила автомобиль, в котором сидели актер и драматург Павел Пандовски, Гавел и писатель Людвик Вацулик. Они везли 250 конвертов с манифестом, чтобы все члены группы могли их подписать. Каждого из троих подвергли допросу, а конверты конфисковали и не вернули.

Оказалось, впрочем, что это не важно: «Хартия-77» успела попасть по назначению. Уже на следующий день манифест опубликовала газета «Франкфуртер альгемайне цайтунг» (прямая наследница газеты, которую нацисты не трогали вплоть до гибели Третьего рейха), а затем его содержание стали транслировать «голоса».

В 1980-м «голоса» начали передавать сообщения о стачках в Польше. Советские власти, которые в 1973 году прекратили глушение западных радиостанций, вновь вернулись к излюбленной практике, но – тщетно: те передачи, которые все-таки «прорывались» к слушателям, провоцировали стачки на фабриках и шахтах по всему Советскому Союзу. Забавно, что советское руководство воспринимало распространение транскриптов западных радиопередач как разглашение государственных секретов СССР; при этом миллионы советских граждан слушали «вражеские голоса», несмотря на глушилки. Оказаться в «циркуляционном листе» правительства – который обычно доставляли вместе с повесткой вооруженные милиционеры – считалось высокой честью; по иронии судьбы, люди, занимавшие наилучшие места для реализации реформ, одновременно являлись теми, перед кем отчитывались милиция и КГБ. Как заметил историк Майкл Нельсон, «рыба гниет с головы».

В самом деле, к 1970-м годам многие советские лидеры тайно соглашались с утверждением Норберта Винера: «Требование секретности представляет собой нежелание страдающей от недугов цивилизации изучать собственный диагноз». Более проницательные члены советского политбюро и ЦК, даже отрицая необходимость расширения индивидуальных свобод, ясно понимали, что советская экономика отстает от экономики Запада, прежде всего – вследствие разных технологий обработки информации. Среди этих реформаторов был протеже Андропова – Михаил Горбачев. В 1982 году генеральным секретарем ЦК КПСС стал Андропов, однако он тяжело болел (проблемы с почками). Своим преемником он предполагал сделать именно Горбачева, но в последний год жизни Андропов стал совсем недееспособен, так что когда в 1984 году он скончался, политбюро проигнорировало его политическое завещание и назначило на пост генерального секретаря Константина Черненко. Тот смог продержаться у власти всего тринадцать месяцев, а после его кончины должность наконец получил Горбачев.

Поначалу новый генеральный секретарь действовал осторожно. В августе 1987 года несколько тысяч латышей публично оплакали сорок восьмую годовщину пресловутого пакта Молотова – Риббентропа, по которому прибалтийские республики попали в «тиски Сталина». Организаторы сообщали «голосам» о времени и месте сбора демонстрантов, один из них сказал: «Те, кто хочет выйти на улицу, не имеют возможности сообщить об этом, роль радио очень велика». Горбачев жестко раскритиковал западные радиостанции за помощь демонстрантам.