Массовая культура 08.05.2008

«Модный приговор», будучи чуть более сложно структурированным шоу, пытается полемизировать на эту тему сам с собой и содержит внутри себя как бы конструктивную оппозицию мнению, что женщина не может позволить себе расслабиться и обязана выглядеть наилучшим образом, даже выходя в соседнюю булочную. Она, как солдат в увольнительной, всегда должна быть готова встретить старшего по званию и отдать ему честь, не опасаясь вызвать нарекания в неопрятности внешнего вида. Альтернативу этой военной дисциплине, этому диктату безупречного вкуса и гламурной ухоженности пытается представлять в «Модном приговоре» выступающая в роли «адвоката» Арина Шарапова, безуспешно старающаяся заглушить своим умилительным сюсюканьем чеканные формулировки «прокурора», главредактрисы «Офисьеля» Эвелины Хромченко. Именно она, а не ведущий Вячеслав Зайцев, сидящий в красном углу священной иконой стиля, является мозговым центром шоу и неутомимым пропагандистом идеологии маниакального слежения за собой. Необходимость его мотивируется не только архаичным поиском счастья в личной жизни, но и в духе феминистских тенденций - чрезвычайной полезностью для карьерного роста. «Если бы я в свое время знала, как важно правильно накрасить глаза, - сказала однажды загадочно Эвелина Хромченко, - то неизвестно, кто бы сейчас владел одним известным английским футбольным клубом». Единственное, что понятно из этого намека, что брови снова приобретают колоссальное значение. «Модный приговор», несмотря на беспрекословную сталь в голосе «прокурора», который с удовольствием дал бы вышку за малейшее покушение одеться невзрачненько, но удобно, тем не менее с большим уважением и терпимостью относится к своим подсудимым, чем садистский аттракцион «Снимите это немедленно». Были даже вопиющие по гуманизму случаи, когда тетенькам под полтос, испытывающим в погоне за убегающей молодостью излишнюю тягу к безумным в своей экстравагантности нарядам, удавалось больше понравиться сидящим в зале «присяжным» в своем диком первозданном виде, чем после «санобработки» стилистов, приводящих всех к некоему общему модному знаменателю. Но это единичные инциденты для видимости плюрализма, а большинство дел все равно решается не в пользу пусть сомнительного вкуса, но своего, а в пользу навязанных стилистами комплектов, которые по возвращении героини домой все равно с большой вероятностью будут пылиться в шкафу, так и оставшись для нее чужой шкурой, взятым напрокат маскарадным костюмом.

Есть, впрочем, по итогам контент-анализа телепередач, пытающихся обучить азбуке вкуса, и хорошие новости для женщин, которые боятся рейсфедера, не хотят учиться ходить на каблуках и не влезают в «маленькое черное платье». Телевизионные игры в переодевание, чтобы не быть монотонными, требуют какого-то разнообразия: их фигуранткой может стать и совсем не молодая, не красивая и не худая женщина. Так прежний культ модельной внешности, из-за которого от модной девушки требовалось довести свою фигуру до такого совершенства, чтобы на ней хорошо сидело все, что сфотографировано в журналах, на глазах сменяется более человечной и реалистичной концепцией. Теперь на совершенство, которого все равно не достичь, можно наплевать и подобрать себе такую одежду, чтобы она отвлекала внимание на себя от ваших дефектов, а если некоторые все же будут выпирать, то на насмешки можно смело отвечать: «У меня не толстая жопа, у меня уверенные бедра». Эвелина Хромченко разрешает.

Смех в зале

Владимир Спиваков против Ирины Аллегровой

Людмила Сырникова

Художник Игорь Меглицкий

Приехал из-за границы мой знакомый скрипач. Зашел в гости. Попросил включить телевизор. Я подумала: почему бы и нет, человек, возможно, соскучился по Родине. И включила. Телеканал «Культура». Мелькнуло что-то зеленое, потом картинка сменилась, и на экране возник Владимир Спиваков. Оператор крупным планом показывал его лицо. Оно было мокрым и страдальческим. Не желая фиксировать, как крупная капля пота срывается с кончика носа маэстро, оператор совершил отъезд: показалась манишка, потом фрак, дирижерский пульт, а затем целый оркестр и пианист Николай Луганский. Спиваков водил руками из стороны в сторону, держа дирижерскую палочку, как художник держит кисть, Луганский морщил лоб и поджимал губы. Звуки, извлекаемые посредством этих манипуляций, были Вторым фортепианным концертом Рахманинова.

- Выключи эту попсу, - подал голос скрипач.

Дождавшись, пока я щелкну пультом, он добавил, что слышать этого не может, видеть этого не может, что любое произведение Спиваков превращает в «семь сорок».

- Брамс, парам-парам-парам, брамс, парам-парам-парам! - пропел скрипач финал бородатого анекдота и нервно засмеялся. - Музыка для климактерических баб!