Массовая литература сегодня

Если оттолкнуться от схематического представления образа советской женщины в советской литературе [Снигирева, 1998: 27–28] и развить эту схему на эмпирических основаниях, можно построить оппозиции. Левые члены этих оппозиций будут характеризовать типовой образ советской женщины, а правые члены оппозиций будут маркировать образ Насти Каменской. Приведем перечень основных противопоставлений.

Успех образа Насти Каменской обусловлен не только контрастностью, но и преемственностью. В Насте много от советской женщины (а это основной «костяк» читательской аудитории А. Марининой): ее образа жизни, привычек, мировоззрения. В Насте работающая женщина с высшим образованием узнает себя такой, какой она стала, или могла бы быть при наличии ряда условий [см.: Творчество Александры Марининой… 2002].

Настя работает много, самоотверженно, в ущерб своему здоровью. Место ее работы – милиция – не ассоциируется с интеллектуальными занятиями. Маринина, зная общественное отношение к милиции, ищет оправдания для неженской работы Насти и помещает эти оправдания в реалистический контекст. Настя не арестовывает, не преследует, не помыкает людьми – она думает. Начальство использует ее исключительно на аналитической работе, дает ей возможность как следует подумать, придумать что-нибудь остроумное и изящное.

Маринина избавляет свою героиню от стандартов, связанных с восприятием милицейского работника: она многого не умела, она не владела огнестрельным оружием и приемами единоборств, не могла обнаружить слежку и оторваться от нее, плохо бегала. Вместе с тем Настя не пытается приукрасить свои ежедневные занятия, заявляя: «Трупы – моя работа». Ее поддерживает автор, знающий милицию не понаслышке: Начинался новый рабочий день, в котором будут новые преступления, новые трупы и новые убийцы и уже не останется места для эмоций и переживаний.

Перенапряжение вызывает нервные срывы, которые понятны каждой работающей женщине:

– Леш, я ненавижу свою работу, – выпалила Настя неожиданно для самой себя.

– Вот это уже серьезный разговор, – одобрительно кивнул муж. – И что тебя так достало сегодня?

– Я ненавижу свою работу, я ненавижу саму себя, я ненавижу тех, кто заставляет меня делать то, что я делаю… О Господи, я сама не знаю, что несу. Не слушай меня.

Сердобольной читательнице близки жалобы Насти: Я боюсь; мне страшно; я напугана; меня пытаются испугать; я устала и др.

Настя Каменская – человек долга, и это тоже сближает ее с советской женщиной. Она отдает работе свое здоровье. Друг Насти, впоследствии ее муж, с пониманием относится к внутренним переживаниям любимой: Один Леша Чистяков знал, сколько здоровья ей это стоило, как долго она потом сидела на таблетках, полностью потеряв сон и аппетит, скатываясь на грань обморока при каждом резком звуке и начиная плакать по малейшему пустяку.

Боли в позвоночнике, плохие сосуды, плохое кровообращение и при этом – полное невнимание к своему здоровью – все это очень узнаваемо, как и детали образа жизни, вклинивающиеся в речевую ткань многочисленных текстов Марининой.

На работе негде поесть (Ела она в последний раз довольно давно); зарплаты не хватает даже на растворимый кофе (Кофе кончился. А купить новую банку не на что, деньги кончились одновременно с ароматным коричневым порошком. Вот и мучаюсь)', в доме, как правило, пустой холодильник; обращает на себя внимание отсутствие дорогих вещей (Красть у нее в самом деле было нечего)', работать приходится сутками (К шести утра она собрала со стола исписанные и исчерченные непонятными закорючками листы бумаги). Неустроенность быта сближает Настю с основной массой российских читательниц.