Массовая литература XX века

– Ты хотя бы понимаешь, что это такое? Объясни, потому что я не понимаю, – говорил он, продолжая кокетничать.

– В переводе с греческого это богоизбранность, дар Божий.

В переводе с современного русского обаяние политического лидера, его лицо, его имидж. Получается не совсем адекватно, зато красиво» (П. Дашкова. «Чувство реальности»).

Как было отмечено, массовая литература становится пространством пересечения разнообразных цитаций. Понятие прецедентного текста, связанное с совокупностью знаний и представлений лингвокультурного сообщества, стало одним из ключевых в современных филологических исследованиях. Любой текст отражает разнообразные внешние влияния: цитаты, аллюзии, использование чужих слов, включение элементов персоносферы [Хазагеров, 2002]. Это явление в полной мере обнаруживается не только в поэтике заглавий, но и в включении в тексты слов, выражений, клише, формирующих современное языковое пространство. Ср.: «После армии папа устроил Сергея в Институт международных отношений. В МГИМО учились преимущественно дети высокооплачиваемых родителей, у которых хватило связей ‘поступить” своих чад сразу после окончания средней школы» (А Маринина. «Украденный сон»), или: «После нескольких скандалов, сопровождаемых Папиным битьем себя в грудь и Дашиными слезами, она была отправлена к репетитору – оттрепетирована и как миленькая поступлена в Папин институт холодильной промышленности (Е. Колина. «Барышня и хулиган»).

Нередкое для массовой литературы стремление к украшательству текста, особенно характерное для любовных романов и «женского детектива», часто демонстрирует полное отсутствие речевого вкуса и эстетической культуры. Приведем один выразительный пример: «Чистая, белая, жемчужная, теплая старина обняла и закружила меня. Какая красота и поэзия насыщала старую русскую жизнь. Нет, я не хочу быть новой русской, хотя я и баснословно богата. Я хочу вырастать, как лилия, из теплого изящества, из грации и доверчивости старой русской жизни, забытой и убитой век назад. <…> Я буду устраивать в моем особняке камерные концерты, вокальные вечера, званые обеды, читки свеженаписанных романов и пьес. <…> И мой дом станет знаменитым. Он будет магнитом, и лучшие, драгоценнейшие души притянутся к нему. <…> Тебе нужны просто хорошие картины. Желательно подлинники. Никакого дешевого рынка, Лилит. К черту всякий китч. В твоем доме гости должны пялиться только на настоящего Коро или Ренуара» (Е. Благова. «Кровавая палитра»).

Средства художественной выразительности зачастую используются случайно и, как правило, диссонируют с остальным текстом. Так, в романе Т. Устиновой, для которой характерно возведенное до художественного приема упрощение стиля, развернутая метафора вступает в противорчие со всем остальным текстом: йа подоконнике сидел серый дождик в мокром плаще, болтал ногами в резиновых ботах. От его болтания по подоконику с гулким стуком рассыпались капли (Т.Устинова. «Саквояж со светлым будущим).