Массовое процветание. Как низовые инновации стали источником рабочих мест, новых возможностей и изменений

Эти и другие изменения не создали у американцев ощущения того, что происходил отказ от общественных ценностей, характерных для Америки. Можно сказать, что Франклин Рузвельт пошел на уступки корпоративизму, которые, однако, позволили уберечь современный капитализм от его полного замещения корпоративизмом. Можно также утверждать, что лишь спустя многие годы после «Нового курса» корпоративизм стал совершать набеги, грозившие уничтожением современного капитализма.

Насколько эффективными были новые корпоративистские экономики континентальной Европы, особенно Италии и Германии, по сравнению с экономиками, все еще относившимися к категории современного капитализма, например с американской и британской? Корпоративистская экономика Италии заработала только в конце 1920-х годов, экономика Гитлера — с 1933 года, а в конце 1930-х годов уже началась Вторая мировая война. Поэтому число «естественных экспериментов», имевших место в указанный период времени, на основании которых можно делать какие-то выводы, невелико. Одним из таких экспериментов стал серьезный спад, который начался в Британии в 1926 году, а во всех остальных странах — в 1929 году. И Рузвельт, и Гитлер пришли к власти в начале 1933 года.

Бытует мнение, что Гитлер использовал корпоративистские инструменты, чтобы быстрее вывести Германию из этого спада, тогда как Рузвельту из-за господствовавшей в стране идеологии laissez-faire пришлось дожидаться депрессии, в которую перерос спад и которая продлилась еще восемь лет¹¹⁴. Однако показатели производительности в Германии и Америке говорят о совершенно иной картине:

[К 1936 году] ВВП Германии в реальном выражении восстановился примерно до того же уровня, что был [в 1929 году]. И это восстановление, несомненно, было быстрым. Однако оно было несравнимо с восстановлением [за тот же промежуток времени], достигнутым в США при совершенно иных политических условиях. И темпы роста немецкой экономики за все время существования Третьего рейха так и не превысили темпов роста веймарской экономики после первой серьезной рецессии зимой 1926-1927 годов. То есть можно представить, что восстановление происходило бы так же быстро и при совершенно иной экономической политике. В этом строго контрафактуальном смысле нацистскую экономическую политику нельзя считать «причиной» восстановления немецкой экономики¹¹⁵.

Кроме того, если бы Рузвельт и его предшественник Герберт Гувер увеличили объемы капитального строительства, экономика не стала бы от этого фундаментально корпоративистской (и даже близко не была бы на нее похожа), но при этом, вероятно, могла бы восстановиться быстрее — то есть быстрее немецкой. («Вероятно, могла бы», потому что действия правительства, нацеленные на увеличение совокупной занятости, не подчиняются абсолютно достоверным законам, в отличие, скажем, от рычага, поднимающего большой вес.) Если посмотреть на восстановление четырех крупных экономик после тяжелого спада, начавшегося в 1926 году в Британии и в 1929 году в остальных странах, то окажется, что во всех этих странах национальное производство начало постепенно восстанавливаться в течение последующих пяти-шести лет¹¹⁶.

Еще более поразительно, что в 1930-1941 годах в Америке производительность, измеряемая как национальный продукт на человеко-час или в каких-то более сложных единицах, росла рекордными темпами, превышавшими даже темпы роста в предыдущем десятилетии, тогда как в Италии и Германии производительность росла гораздо медленнее, чем в Америке 1930-х годов, и ненамного быстрее, чем в самих же Италии и Германии 1920-х годов. Согласно одному из объяснений, в Америке в 1920-х годах произошел всплеск инноваций, связанных с разработкой и внедрением множества продуктов и процессов, толчком к появлению которых послужила электрификация. Но к концу десятилетия инновации еще не успели в достаточной мере распространиться по экономике, и это послужило основой для дальнейшего распространения новых продуктов и процессов в 1930-х годах. Такое более позднее распространение привело к тому, что огромное число рабочих потеряло рабочие места, причем ситуация еще больше усугублялась переоценкой доллара и нежеланием иностранных государств увеличивать американский экспорт.

Растущий разрыв в производительности сначала был лишь легким уколом для самолюбия Гитлера. В своих «Застольных беседах» он жаловался на то, что немецким автопроизводителям 1930-х годов не удалось сократить количество рабочих, необходимых для сборки смогла заметно уменьшить потребность в рабочей силе. Как позже отметят историки, эта невероятная производительность в Америке позволила изготовить тысячи танков, грузовиков и истребителей, и именно благодаря им, а не массированным бомбардировкам городов, в конечном счете удалось разгромить Германию во Второй мировой войне. Резкий рост производительности, который в 1930-х годах на какое-то время стал угрозой для современного американского капитализма, в итоге спас этот современный капитализм от захвата корпоративистскими идеями¹¹⁷¹¹⁸.