Массовое процветание. Как низовые инновации стали источником рабочих мест, новых возможностей и изменений

Реальная заработная плата на одного работника — то есть средняя заработная плата, исчисляющаяся через корзину потребительских товаров и услуг, — отражает, среди прочего, знания о том, что и как производить. Стартовые проекты, нацеленные на разработку новых методов производства или новых продуктов, должны были создавать рабочие места, а это рано или поздно должно повысить заработную плату. Также новые методы производства обычно стимулируют рост. Раз так, наблюдался ли в меркантилистских экономиках существенный рост реальной заработной платы, сочетающийся со значительным приростом экономических знаний? В английском сельском хозяйстве реальная заработная плата, как и выработка из расчета на человека, падала в первую половину меркантилистской эпохи, то есть в 1500–1650 годы, что было связано с восстановлением численности населения после чумы. Заработная плата росла с 1650 года по 1730 год, хотя почти половина этого прироста была потеряна к 1800 году. Итоговый результат состоял в том, что к 1800 году заработная плата была ниже, чем в 1500 году. Однако в то же время в 1800 году заработная плата была выше, чем в 1300 году, — примерно на одну треть. Но является ли этот прирост достаточно большим, чтобы подтвердить увеличение экономических знаний за счет английских инноваций в области товаров и методов? Во-первых, реальная заработная плата была значительно увеличена благодаря падению цен на важные потребительские товары и «появлению новых товаров, таких как сахар, перец, изюм, чай, кофе и табак», как отмечает Кларк (Clark 2007, р. 42; Кларк 2013, с. 71). Так что прирост реальной заработной платы на треть является не столько признаком английских инноваций, сколько свидетельством открытий, совершённых мореплавателями и колонизаторами. Во-вторых, 1300 год стал завершением столетия падения заработной платы. Реальная заработная плата в 1800 году, как показывает таблица 4 в статье Кларка, была ниже, чем в 1200 году! Следовательно, разумно будет «взять среднюю величину» и согласиться с тем, что в Англии почти не наблюдалось роста заработной платы в период со Средневековья до Просвещения[5].

Мы должны сделать вывод, что в меркантилистских экономиках прирост в экономических знаниях оказался удивительно небольшим даже в эпоху их расцвета — с 1500 по 1800 год. Поскольку численность населения существенно выросла в XVIII веке и росла еще быстрее на протяжении большей части XIX века, когда каждый год она била все новые и новые рекорды, можно предположить, что ограниченность земельных ресурсов замедлила рост производительности, вызванный ростом экономических знаний. Но по мере роста численности населения Британии ее экономика все больше обращалась к промышленному производству, торговле и различным услугам, то есть к тем формам деятельности, для которых требовалось меньше земли, чем для сельского хозяйства. По этой причине рост численности населения все меньше сказывался на росте заработной платы и выработки из расчета на рабочего. Поэтому представление, согласно которому рост населения воспрепятствовал производительности и заработной плате или серьезно ограничил их, занижая таким образом и заслоняя развитие экономических знаний, кажется не слишком убедительным. Рост зарплат и производительности труда сдерживало что-то другое.

Удивительное единообразие экономического развития во всем меркантилистском мире — еще одна подсказка, позволяющая выяснить, какие факторы вызывали рост заработной платы и производительности труда, а какие не имели никакого значения. Сегодня нам известно, что в меркантилистскую эпоху и стран (или регионов, которые становятся странами) состояли в одном и том же клубе, определяемом производительностью труда или заработной платой на одного рабочего, — это Австрия, Британия, Бельгия, Дания, Франция, Германия, Голландия, Италия, Норвегия, Швеция и Швейцария. (Даже в XIII — начале XIV века Англия в сравнении с континентальной Европой не была глушью, хотя и считалась ею.) К 1800 году к этому клубу присоединилась Америка. Можно было бы сказать, что эти и другие страны маршировали под звуки одного и того же барабана, хотя и не по прямой: у каждой были свои собственные отклонения, укладывающиеся вдоль одного и того же основного пути, причем в 1500 году ведущую позицию занимала Италия, а в 1600 году — Голландия (сохранившая ее до начала 1800-х годов). Этот факт указывает на то, что небольшая тенденция к росту была результатом действия меркантилистских сил, то есть сил глобальных и сказывающихся на всех странах, по крайней мере в рамках клуба, примерно одинаково, а не сил, специфичных для отдельных стран[6].