Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе

Трубникова была полностью сосредоточена на потерянных сбережениях. Муж уже сказал ей, что деньги у Прилепских. Но могло ли это успокоить женщину. Ведь зять-то был еще раньше задержан милицией. Потому, наверное, и не могла сорокалетняя домашняя хозяйка откликнуться на призыв одного из милиционеров и сказать, что деньги нашлись. Для этого нужно было увидеть их воочию, «живьем», а словам милиции, она, по всей вероятности, ни на грош не верила.

Масла в огонь подлил Николай Трубников. Когда ему удалось выбраться из милицейской «линейки», он пошел по одной из прилегавших к базару улиц. Остановил машину скорой помощи и во всеуслышанье заявил: «Меня избили и отняли деньги работники милиции». Ему перевязали голову и руку. В таком боевом виде Николай Михайлович, со словами: «Пойду расправляться с теми, кто меня избил», вернулся на рынок. Жены не нашел. Залез на перевернутую милицейскую машину и, размахивая руками, обратился к публике. Свидетели изложили несколько версий его короткой речи. Но неизменным во всех показаниях был один мотив: «их (милицию. - В.К.) надо бить»¹.

4. Инвалид Лисин

Столкновение семьи Трубниковых с милицией вряд ли переросло

бы в массовые беспорядки, если бы толпа тут же не «вытолкнула» новых зачинщиков для защиты «правого дела». Физиономию бунта определили несколько человек, среди которых был особенно заметен Виталий Лисин. Он первым призвал группу пьяных хулиганов задержать милицейскую «линейку», освободить задержанного и «убить работников милиции». Именно его действия в критический момент превратили частный конфликт Трубниковых с милицией в погром. Лисин принадлежал к людям, по которым война прошлась особенно жестоко. Мало кто из молодых людей 1924 года рождения (год рождения Лисина), встретивших войну семнадцатилетними, уцелел. Виталию повезло -остался живым, хотя потерял ногу и стал инвалидом третьей группы. Во время описываемых событий он нигде не работал, имел на иждивении троих детей (12, 9 и 7 лет)⁵⁴³. Очевидно, как и некоторые другие инвалиды войны, он не сумел адаптироваться к своему увечью и мирной жизни, озлобился, начал пить.

Еще одним подстрекателем толпы к беспорядкам был Иван Ляхов, 55 лет, полутунеядец, полубродяга, обиженный на жизнь и на милицию, от которой ему, надо полагать, не раз доставалось. С 1953 г. Ляхов нигде не работал и не имел постоянного места жительства⁵⁴⁴. Сам он в насилии и избиениях не участвовал, но всячески воодушевлял толпу на подвиги, призывал к убийству. Иван пытался действовать исподтишка, внимательно следил за происходящим и в определенные моменты старался «подсказать» погромщикам, что делать. В аналогичной роли подстрекателя выступил и 45-летний Байрам Кукоев. Как и Лисин он был инвалидом войны третьей группы⁵⁴⁵. Кукоев, «не применяя лично физической силы», в течение нескольких часов подогревал толпу выкриками: «Растерзать их надо»; «Убивать их надо»; «Давно бы им надо это устроить»; «Бейте их, ребята» и т.п.

Старым врагом Зосимы и Лезерзона был Михаил Мельников, сорока одного года от роду, инвалид второй группы , известный любитель выпить, промышлявший на базаре мелкой торговлей предметами кустарного изготовления. Милиция не раз задерживала его как за мелкую спекуляцию, так и за мелкое хулиганство. Показательно, что и судили Мельникова не просто за участие в беспорядках, а за «совершение неоднократных хулиганских поступков». С самого начала конфликта он явно обрадовался возможности свести счеты и в момент нападения толпы на Зосима закричал: «Попался гад, бейте его, чтобы он не мешал жить нашему брату...»⁵⁴⁶.

Шофер Станислав Косых попал в погромщики довольно банальным образом. Выпил с товарищами пол-литра «на троих», у выхода увидел шумевшую толпу и «откликнулся» на чью-то просьбу помочь «вытолкнуть машину»⁵⁴⁷. В общем-то Косых был довольно распространенным типом рядового участника беспорядков. Легко внушаемый, инфантильный и безответственный, он легко подчинился чужой воле, с маниакальным упорством следовал заложенной другими «программе» и даже проявлял при этом изобретательность. Именно Косых догадался вывернуть передние колеса милицейской машины так, чтобы удобнее было ее переворачивать. Кроме того Косых, попав в колею погрома, «ругался, тыкал железиной в кузов, ударял ей по машине и одним из ударов попал Зосиму по виску»⁵⁴⁸.