Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе

Для организованной отправки чеченцев и ингушей было подготовлено 20 эшелонов: 17 - из Казахской ССР, 3 - из Киргизской ССР4. Но по графику отправить эшелоны не удалось: выделенные вагоны не соответствовали требуемым санитарным требованиям, грузовые вагоны, платформы и контейнеры под личное имущество подавались несвоевременно. Управление Казахской железной дороги неожиданно отдало начальникам станций распоряжение: потребовать у репатриантов, уже сидевших в вагонах и ожидавших отправления, санитарные справки. Раньше об этих документах не было речи. В результате подобных организационных неурядиц переселение части лиц, значившихся в списках 1958 г., пришлось перенести на март 1959 г. 2384 семьи сами отказались от выезда в декабре²⁶².

К весне 1959 г. большинство вайнахов уехало. Оставшиеся, а их в сентябре 1960 г. было еще около 120 тысяч человек, должны были вернуться на родину не позднее 1963 г.¹. В их числе оказались будущие жертвы жестокого ингушского погрома и массовых беспорядков в городе Джетыгара Кустанайской области Казахской ССР.

4. Июль 1960 г. Ингушский погром в Джетыгаре.

Богачи Сагадаевы

События 31 июля 1960 года начинались как типичное «целинное»

столкновение между местными - постоянными жителями города -ингушами и «пришельцами». Однако дальше все пошло по необычному сценарию. Местные жители (не ингуши) не только не дали отпора чужакам, но присоединились к ним, привнеся в конфликт вопиющую жестокость.

Ингушская семья Сагадаевых (фамилия изменена) была традиционной по своему составу - многодетная (14 детей), объединявшая под одной крышей три поколения. Главе семейства, пенсионеру, было 58 лет. Двое сыновей имели «хлебные» профессии зубного техника. Один работал в больнице, другой практиковал на дому. Два других сына были шоферами - работа, которая в провинции всегда считалась источником надежного дохода и «левых» заработков. Достаток, и немалый, в доме был. Семья купила две новых автомашины «Победа» - и одной было бы достаточно, чтобы прослыть на всю жизнь богачами. В доме хранилось много дорогостоящих тканей, большое количество пшеницы и другие нужные и дефицитные в то время вещи, например, 138 листов кровельного железа. Все это в то время нельзя было просто купить, нужно было еще и «достать», «уметь жить», что в народном сознании ассоциируется обычно с хитростью и изворотливость, а также с некоторой «неподсудной» нечестностью. Одного из братьев подозревали в том, что накануне событий он с помощью нехитрой махинации сумел похитить 2800 кг зерна. В возбуждении уголовного дела было отказано, поскольку подозреваемый был зверски убит во время беспорядков²⁶³. Сведения о предполагаемом хищении попали даже в обвинительное заключение по делу одного из убийц, как бы оправдывая косвенно его поступок²⁶⁴. Все остальные подозрения не подтвердились²⁶⁵.

Семья, судя по всему, жила довольно замкнуто. Сыновья, если верить сообщениям милиции, держали себя как «хозяева жизни», «вели себя по отношению к гражданам вызывающе, были случаи хулиганских проявлений с их стороны»²⁶⁶. Подобное агрессивное самоутверждение, как мы знаем, было довольно типично для многих конфликтных групп на целине и новостройках. Оно представляло собой парадоксальную форму адаптации к чужой и чуждой среде в условиях глубокого культурного стресса. Особенность данной ситуации, отягощенной этнической конкуренцией, только в том, что роли конфликтной группы выступает не случайное или формирующееся сообщество людей, а сплоченная как единое целое семья. И семья эта вызывала зависть и раздражение населения города Джетыгары. В обвинительном заключении специально подчеркивалось, «одной из причин массового беспорядка и самосуда над лицами ингушской национальности явилось то, что пострадавшие... вели подозрительный (преступный) образ жизни»²⁶⁷

Толпа и демобилизованные моряки

В беспорядках по разным сведениям участвовало от 500 до 1000

жителей города Джетыгары. Следствие утверждало, что «вовлечению в

групповую драку большого количества жителей гор.Джетыгары

способствовало главным образом подстрекательство и активное участие

в бесчинства ранее неоднократно судимых и морально разложившихся

лиц, большинство из которых были пьяны»²⁶⁸. Однако большинство

осужденных не были в прошлом судимы, а биографии имели ничем не

замечательные. Вообще же местные жители предстают в материалах

дела как некая аморфная и безликая масса - толпа, почти лишенная

индивидуальностей, но воодушевлявшая своим грозным дыханием

активных участников конфликта. В деле постоянно мелькают некие

неназванные люди - то подростки, которые принесли родительское

ружье и передали участникам нападения, то похитители украденного

имущества (украденного уже у самих погромщиков), то

распространители слухов, собравшие толпу у дома Сагадаевых. Больше

о них ничего неизвестно, они как бы на миг возникали из небытия и тут

же растворялись в массе людей. Общей для всех была ненависть к

«нечестным богачам» Сагадаевым. «Нечестность» еще можно было