Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе

В свое время сознательная глухота сталинского руководства к тому, что происходило в лагерях, делала организованные протесты с выдвижением требований к Москве бессмысленными. Сигналы глушили непосредственно в лагерях, блокируя информацию уже на нижних уровнях гулаговской иерархии, в лагерных отделениях. Даже если сигналы из лагерей доходили до министерства внутренних дел, то оно рассматривало их как исключительно внутреннюю полицейскую проблему, старательно оберегая Кремль от тревожной и чреватой «организационными выводами» информации. Новое московское руководство имело дело уже с инерционным процессом потери управления лагерями. Оно попыталось разгрести воздвигнутые при Сталине завалы и восстановить традиционные для авторитарных режимов формы прямой связи «вожди-массы» в обход полицейской бюрократии.

Принципиальную новизну событиям 1953-1954 гг. придавало не только новое отношение высших властей к волнениям в лагерях (захотели или пришлось слушать!), но верноподданнические апелляции самих забастовавших заключенных к Москве, которой, оказывается, узники только и могли доверить «всю правду». Демонстративная «советскость», подчеркнутая лояльность по отношению к «ЦК КПСС и Советскому правительству» были отличительным признаком движения, охватившего особые лагеря после смерти Сталина. Лишь иногда сквозь пропагандистскую пелену прорывалось отсутствие единства, не только стратегического, но и тактического, в рядах забастовщиков и повстанцев. Так, в 10 лагерном отделении Речлага украинские националисты выдвинули поначалу «провальные» и бесперспективные лозунги: "Мы сейчас боремся за самостоятельную Украину, за пшеницу, которую кровопийцы пожирают, мы не признаем никакого Советского правительства и не выходим на работу потому, что нам нужна самостоятельная жизнь, а не работа на паразитов-кровопийцев. Мы здесь не одни, а 20 миллионов, и кровопийцы нас всех не перебьют, и раз мы взялись всеми силами, то будем бороться один за всех и все за одного, до конца»⁸⁷.

Ясно, что с такими узкими требованиями никак нельзя было рассчитывать на успех. Поэтому на поверхность событий в Речлаге, как и в других особых лагерях, очень быстро вынесло совершенно другие лозунги и иные идеологические мотивировки. По оперативным данным, заключенный Е.М.Гольдовский выдвинул, например, идею «антибериевской» политической маскировки беспорядков и противопоставления МВД и правительства».⁸⁸ В большинстве случаев даже самые радикальные свои требования руководители заключенных пытались прикрыть традиционной советской риторикой: «удовлетворение наших требований сорвет надежду империалистов на разжигание внутренних противоречий среди советского народа, искусственно созданных врагом БЕРИЯ и его аппаратом»⁸⁹ и т.п. В то же время во внутренней пропагандистской работе среди заключенных, основанной на принципах «слУховой» агитации, часто использовались вполне антисоветские аргументы, которые находили должное понимание у значительной части аудитории.

Просоветская, условно говоря, часть организаторов волнений в особых лагерях, добиваясь приезда московских комиссий, пыталась восстановить каналы «бюрократической гласности» и найти «всю правду» наверху. Именно поэтому зачинщики постоянно требовали от заключенных соблюдения дисциплины, переговоры вели сдержанно, стремились обеспечить полный порядок в зонах, запрещали, например, «любое сведение счетов по личным вопросам или по какому-либо старому делу», поскольку такие действия «служат на пользу начальства лагеря, а не общему делу»¹. Дождаться комиссии из Москвы, не давая «хозяину» повода немедленно подавить забастовку силой оружия, -лейтмотив действий всех забастовочных комитетов.

Закулисные руководители волнений в особых лагерях, в частности, лидеры организованного оуновского подполья, отнюдь не страдали болезненной русской верой в «доброго царя» и «поддельные грамоты». Зато они умело воспользовались ситуацией, чтобы, во-первых, расширить массовую базу протеста, а, во вторых, говорить с властью на понятном ей языке и с наибольшей пользой для себя. Из этого диалога лидеры заключенных с самого начала постарались исключить обычных посредников, своих естественных и давних врагов -лагерную администрацию. По большому счету, люди, организовавшие выступления или затянутые в них ходом событий и обстоятельствами, скорее имитировали верноподданнические чувства и веру в «добрый ЦК». Масса, которую довольно успешно в ходе волнений разлагала тайная агентура МВД и МГБ, была более искренней.

8. Мятежная инфекция и ее носители