Мастейн. Автобиография в стиле хэви-метал (ЛП)

Доходы от сочинения песен стали бесконечным источником конфликтов. В самом начале Мегадэт все было так просто: если ты написал песню, она была твоей. Конец истории. А тут началось нытье: “Вах, вах, вах! Я не получаю достаточно денег. Это несправедливо”. Проблема заключалась в следующем: звукозаписывающая компания хотела, чтобы я писал песни. Предпочтительно все из них. И от тех, что я не писал, от меня ожидалось, что я изменю и улучшу их путем бесконечной модификации и попыток исправить. Было бы легче для меня и полезнее для остальных участников группы, если бы наши композиторские способности были равны. Но это был далеко не тот случай, и все прекрасно знали об этом.

Поэтому мы приняли новую и постоянно меняющуюся деловую схему, разделявшую пирог авторских на мелкие кусочки. Вот как было в ранние дни. Если ты писал музыку, ты получал 50%. Если ты писал текст песни, ты получал 50%. Если ты занимался и тем и другим, ты получал 100% авторских за эту песню. Если написал текст, сотрудничая с другим участником группы по музыкальной составляющей, тогда ты получал 75% авторских за эту песню; человек, с которым ты сотрудничал в музыкальной части, получал 25%. Если ты не написал ничего – если ты всего лишь был музыкантом, игравшим в студии и ездившим на гастроли – ну, тогда ты не получал ничего по части авторских. Ты получал очень высокую зарплату и довольствовался живыми выступлениями. Для любого в Мегадэт на пике своей карьеры это не было мелочью, особенно когда индоссамент и доходы от мерчандайзинга были внесены в общую совокупность факторов. Для всех нас это была лучшая жизнь, чем мы могли когда-либо представить.

Это было примерно так же сложно, как я всегда себе представлял эту формулу. К сожалению, всякий раз ноль добавлялся к концу формулировки авторских, соответственно увеличивались зависть и ревность, вызывая дальнейшее вмешательство и изменение учета. Если один человек написал текст песни, у всех остальных будет возможность добавить или изменить пару строчек, фактически разделяя текст песни на три или четыре части. То же самое можно было сказать и о музыке. Это было просто невыносимо.

“Разве ни один из вас не может написать долбаную песни в одиночку?” – говорил я иногда.

Был один важный случай во время гастролей в поддержку 'Youthanasia', когда мы обсуждали эту тему во всей ее бессмысленной красе. Это произошло в рамен-магазинчике в Токио. Все четверо из нас были там: я, Ник, Марти, Дэвид. Как это обычно бывало в те дни, центральной темой разговора стала не музыка или сценические выступления, или что-то духовное, а деньги.

“Знаешь что?” – сказал Ник. “Думаю, что у нас должен быть налог на сотрудничество”.

“Что?” Я понятия не имел, о чем он говорил, при этом мне не понравилось, как это прозвучало.

“Ну, знаешь, система, чтобы быть уверенным, что каждому платят деньги, если мы все пишем музку”. Лицо Ника осветилось. Он собирался сказать что-то важное, нечто, чтобы довести до меня свою точку зрения. “Это как Кенни Джи. Он говорит, что не может писать песни, пока все группа не будет с ним сотрудничать”.

Произошла долгая, тягостная пауза. Потом меня прорвало.

“Думаешь, я собираюсь платить тебе за то, что ты будешь моей музой или типа того? Это просто смешно! ”

Обед прошел в тишине после всего этого, и мы все вернулиь в наш номер в отеле.

Где-то по дороге я мысленно отметил, что Мегадэт изменились навсегда. Теперь мы были в первую очередь коммерческой организацией.

Несмотря на распри и ссоры, механизм Мегадэт отлично работал. Я был менее заинтересован в том, чтобы улучшить эти отношения, чем в том, чтобы попытаться выяснить, какого черта меня так тянуло к самобичеванию того или иного рода.

Называйте это духовными поисками, психологической прогулкой, которая помогла мне вступить в контакт с различными мистиками, шаманами и жрецами, практически у всех из которых было что-то интересное, если не сказать сумасшедшее, чтобы предложить по вопросу моего внутреннего смятения.