Мастер

Фахретдин по своей природе был злым. Скорее всего, таким он родился, затем рос, питался молоком матери, дрался с мальчишками, впервые оседлал коня, а затем покинул отчий дом. С постоянно перекошенным лицом и сжатыми зубами, чтобы мимо них не проскочило ни одно слово, которое можно принять за поощрение или комплимент.

Единственное, что ценил и уважал погонщик скота — деньги. С ним было трудно вести дела, ибо Фахретдин торговался так, будто от исхода сделки зависела его собственная жизнь. Но хуже всего даже не это.

Юти часто встречала людей, готовых ради блестящей монеты на невероятное коварство. Они предавали близких, подставляли друзей, преступали закон, лишь бы барыш вышел жирнее. Фахрутдин отличался от этих людей тем, что деньги, которые он поставил во главу угла собственной жизни, не доставляли ему никакого удовольствия. Он не спускал их на шлюх, чурался выпивки и вкусной еды, не пытался преумножить свое состояние. Более того, позже Юти заметила, что ничего из существующего в мире не доставляло удовольствие погонщику скота. С подобным Одаренная сталкивалась впервые.

Фахрутдин напоминал ей вычищенную и высушенную тыкву, которую по воле всесильного сиел наполнили одной лишь злобой, а после оживили. И теперь это дитя бахчи ходило, говорило, ело, вот только само не знало для чего.

Что Юти отметила для себя еще — у погонщика не существовало авторитетов. Как она поняла, Кайриш договорился с Фахрутдином приютить у себя двух путников исключительно из-за списания какого-то старого долга. Сам Алави несколько раз обмолвился об этом.

Вместе с тем злобный чурбан сразу предупредил, что в его караване никто не получает хлеб просто так. И заставил Юти и Ерикана работать. Аншара знает, ведал ли Фахрутдин о том, что перед ним Одаренные, рассказал ли о подобном ему Кайриш, однако ни один мускул не дрогнул на лице погонщика при встрече с путниками. Разве что физиономия чуть больше исказилась от злобы, когда тот выговаривал им свои условия.

При всем при этом, в караване Юти понравилось. Вместе с ней и учителем в подчинении погонщика было еще три помощника — двое предельцев и один семиреченец. Правда, поговорить с ними не удалось. Мальчишки, самому старшему из которых было четырнадцать, а младшему двенадцать, боялись слова лишнего сказать. И все время пытались куда-то удрать, лишь бы не попадаться на глаза хозяину, а теперь и его гостям. Видимо, они привыкли, что ничего хорошего от Фахрутдина и людей, которые с ним общаются, ожидать не приходится.

Потому Юти с необычайной покорностью к собственной судьбе и внимательностью к тем, кто ее окружал, кормила животных, чистила их, убирала навоз, а порой и лечила. В чем ее новое кольцо довольно сильно помогало.

Единственное, что заботило Одаренную — скорость, с которой они продвигались к Верхнему Горлу. Караван посещал каждую деревню, где-то скупая молодых жеребят и телят, в других местах продавая мулов и ослов, еще реже — лошадей.

Гораздо проще было перегонять скот от архасейских кочевников, где он стоил дешево, однако Фахретдин этим не занимался. Юти понимала, что за подобным кроется какая-то серьезная и, возможно, даже опасная для жизни Алави тайна.

Или дело было в убийстве важного человека. И не обычного, за которого бы не стали мстить, потому и убегать не имело смысла. А обросшего многочисленной родней, как дерево корнями. Юти помнила, как у кочевников развита кровная месть, когда целые семьи истребляли друг друга порой по пустяковой причине. И если бы не многодетность, по ее мнению, архасейцы бы давно перебили сами себя.

С другой стороны, дело могло заключаться в воровстве. И чтобы не лишиться правой руки, Фахрутдин благоразумно решил уехать из родных земель. Вполне возможно, что именно на этом он и сколотил свой капитал, занявшись перегоном скота.

Либо дело касалось женщины. При мысли о подобном Юти стало почему-то тепло, а на лице подобно цветку распустилась улыбка. Правда, она тут же вспомнила, про кого идет речь и затем прогнала подобные размышления.

Итог заключался в том, что причин сбежать в Империю у Фахрутдина было предостаточно. Но как человек, у которого хватало забот на свой счет, Одаренная не старалась выведать у тех же помощников все подробности. Юти увлеклась развитием новой способности.

— Мальчик, что с моим ослом? — вывел из раздумий Одаренную грозный окрик Фахрутдина.

По имени Алави называл только тех, от кого ему было что-то необходимо — старост деревень, капитанов патрулей или высокородных. Хотя девочка видела, что даже при общении с амиста, как не старался Фахрутдин скрывать эмоции, он злился. Аншара ведает на что. На собственное положение, необходимость пресмыкаться или по какой-то еще причине.

Но когда Алави говорил с равными или, не дай Инрад, с подчиненными, то зачастую пытался унизить. И каждый раз указывал, что все, к чему прикасаются помощники, принадлежит ему.

— Заноза под копытом, — ответила девочка. — Я уже вытащил ее и смазал рану маслом.