Мастер

Станция “Пушкинская”. Кто такой Пушкин? Род Пушкиных жил под Москвой… Господи, Александр Сергеевич Пушкин, великий русский поэт. Лицей, Болдино, Михайловское, Черная речка. Боже, как болит голова. И этот странный, необычный поезд. Почему необычный – для него, коренного питерца?

Он вышел на станции “Маяковская” и медленно пошел к дому. Город просыпался. Первые машины уже спешили куда-то по Невскому. Невский, милый Невский, как хорош ты был с сиреневым садиком на вокзальной площади, и зачем тебя изуродовали этим зубилом?

Какой здесь тяжелый воздух! Дышать невозможно. Да, после месячного сидения во псковских лесах в Питер возвращаться тяжеловато…

Он неспешно прошел по улице Маяковского и свернул в знакомый с детства дворик. Тяжело переставляя ноги, поднялся по лестнице и открыл дверь.

Заспанная Маринка выскочила в коридор прямо в ночной рубашке и удивленно уставилась на него.

– Господи, – всплеснула она руками, – ты на себя не похож! Ты же сказал, что это на несколько месяцев.

– Да, отменили, – поморщился Петр. – И кроме аванса больше ничего не выплатят.

– Ну и черт с ним, – вдруг повеселела Маринка. – Слушай, я тебе такое расскажу…

– Подожди, – загораживаясь от слабого света, проникающего в коридор из комнаты, словно от луча мощного прожектора, он отвернулся к зеркалу. Оттуда смотрело на него лицо предельно уставшего молодого человека.

– Да, это я, Петр Назаров, тридцати двух лет от роду, – пробормотал он, тупо глядя в зеркало. – Но чего-то не хватает…

Он поднес руку к лицу, и только тут понял чего – шрама у левого виска. “Какой шрам? – удивился он. – Не было у меня никаких шрамов!”

И тут без того мутное изображение в старом зеркале стало еще менее четким, и сквозь него проступило нечто иное.

…Пороховой дым клубами плыл над свинцовыми водами Балтийского моря. Ядра, падая в воду, вздымали фонтаны брызг. Их корабль начал медленно разворачиваться в сторону эскадры противника.

Войдя в пространство между кормой и носом двух шведских кораблей, судно снова изрыгнуло огонь из обоих бортов. Было видно, что залп нанес кораблям страшные разрушения. Через несколько минут в это же пространство вошел их союзник, также дав залп обоими бортами. В это же время они совершили хитрый маневр, подошли к одному из противников и почти в упор дали залп из всех орудий. Страшный треск от ломающихся досок донесся со стороны врага. Он начал крениться и тонуть. Крики радости огласили палубу победителя.

– На абордаж! – зычно крикнул Дрейк, выхватывая саблю и указывая на наваливающийся с левого борта шведский фрегат.

– На абордаж! – взвыла команда.

– На абордаж! – крикнул Петр, выхватывая свою саблю.

Его охватила непонятная веселость. Размахивая клинком, он сделал шаг к трапу, ведущему со шканцев на палубу, и тут краем глаза заметил, что в его сторону, вращаясь, летит сбитый шведским ядром кусок реи. На мгновение время остановилось, а потом снова рвануло с места…

– А-а-а, – закричал Петр и присел, прикрыв голову руками.

– Что с тобой? – с тревогой спросила Марина, подбежав к нему и обхватив обеими руками за шею.

– Ничего, – пробормотал Петр, – извини, я очень устал.

– Да, конечно, иди ляг, поспи.

Заботливо поддерживая, она проводила его в комнату, подвела к расстеленной постели и принялась помогать снимать одежду.

– Поспи, отдохни, – бормотала она. – А потом я тебе такое расскажу, такое…

– Марина, я люблю тебя, – сказал Петр, обнимая жену за шею и целуя в губы.

– Я тоже люблю тебя, – сказала она, отвечая на поцелуй и помогая лечь.

– Мне кажется, я тебя десять лет не видел…

“А почему, собственно, десять лет?” – промелькнуло в сознании, прежде чем он провалился в сон.

Когда он проснулся, солнце уже заливало комнату. Ходики на стене показывали три часа. Марина, напевая что-то веселое, гладила белье. Сашенька угукала в манежике.

– Проснулся, – вскрикнула Марина и пританцовывающей походкой направилась к тумбочке. – А у меня для тебя сюрприз!

Она отодвинула один из ящиков, достала оттуда прямоугольник конверта и, сияя, как начищенный самовар, подсела на краешек кровати.

– Тебе письмо пришло, из Стокгольма. Тебе дают грант на исследования по теме “Взаимоотношения России и Швеции в период Ливонской войны тысяча пятьсот пятьдесят восьмого-тысяча пятьсот восемьдесят третьего годов”. Будешь возглавлять группу шведских аспирантов. Приглашают переехать в Стокгольм, с семьей, – она сделала многозначительную паузу, – предоставляют жилье, и грант на период исследований пять тысяч шведских крон в неделю. Петенька, это же две тысячи долларов в месяц!

Она весело захихикала и бросилась Петру на грудь. Почувствовав радостное настроение матери, Сашенька тоже радостно захихикала и запрыгала в манежике.

– Господи, да неужели? – радостно вскрикнул Петр, обнимая жену.

Жизнь продолжалась…

Эпилог

Тяжело грохоча на стыках, трамвай въехал на Болшеохтинский мост. Июльское солнце палило нещадно. В этот час на улицах и в транспорте было мало народа – рабочий люд уже сидел в офисах и на предприятиях. Пенсионеры и домохозяйки еще не устремились по рынкам, магазинам и по другим своим делам.