Мастер Баллантрэ

Мистер Генри все еще молчал и, несмотря на то, что он попеременно то краснел, то бледнел, не отвечал ни слова, но когда мастер Баллантрэ засмеялся каким-то злым смехом и, как бы в шутку, ударив брата по плечу, назвал его сердитым псом, тот отскочил от него, но при этом сделал такое энергичное движение рукой и взглянул на него таким свирепым взглядом, что мне сделалось даже страшно. По всей вероятности, мастер Баллантрэ был одного мнения со мной, потому что, сколько мне помнится, он никогда не дотрагивался до мистера Генри рукой.

Но, несмотря на то, что мастер Баллантрэ только и толковал о том, что его жизнь в опасности и что за его голову назначена цена, он преспокойно ездил по деревне и, по-видимому, нисколько не думал даже о том, что его могут взять или на него могут донести, так что не мудрено, что мне приходило в голову, что шотландское правительство заснуло и нисколько не заботится о том, что происходит в государстве.

Я признаюсь откровенно, что много раз испытывал желание донести о том, что враг мистера Генри скрывается в доме своего отца, но меня удерживали две вещи: во-первых, я был уверен, что если мастера Баллантрэ казнят, отец его и миссис Генри будут чтить память его, как память святого, а во-вторых, я боялся что мистера Генри заподозрят в том, что он сделал донос, и ему трудно будет очистить себя от этого подозрения.

Между тем мастер Баллантрэ, нисколько не остерегаясь, ездил себе по имению, и хотя весть о том, что он вернулся, разнеслась уже по всему поместью, совершенно спокойно показывался повсюду. И, несмотря на то, что всякий, кто узнавал о том, что мастер Баллантрэ вернулся, спешил шепнуть об этом своему соседу, решительно никто не причинял ему ни неприятности, ни вреда. Напротив, его встречали более радушно, чем мистера Генри, а что касалось свободных торговцев, то он был с ними положительно в дружбе, и мне приходилось бояться их гораздо более, чем ему.

Но хотя мастер Баллантрэ ни в чем не терпел неудачи и обыкновенно чрезвычайно ловко избавлялся от всего, что было ему неприятно, от одной личности, доставлявшей ему массу хлопот и неприятных минут, он никак не мог отделаться. Эти неприятные минуты доставляла ему Джесси Броун, и я тотчас расскажу об одном случае, происшедшем между ею и мастером Баллантрэ, так как случай этот привел к весьма серьезным последствиям.

Читатель, наверное, помнит, что я упоминал уже о Джесси Броун. За последние годы она необыкновенно сдружилась с контрабандистами; капитан Крэль, и тот был одним из самых ярых ее поклонников.

Как только она узнала о том, что мастер Баллантрэ вернулся в Деррисдер, она начала преследовать его своими любезностями. Куда бы он ни являлся, она всюду поджидала его. Я отлично знаю, что она не питала к нему ровно никакого чувства привязанности, а между тем она постоянно толковала о своей любви к нему. Она делала это, так как это входило в ее планы.

Увидев мастера Баллантрэ издали, она тотчас принималась кричать: «Мой дорогой барич!» и, как мне передавали, всякий раз пыталась броситься к нему на шею. При этом она была обыкновенно чрезвычайно грязно одета и по большей части пьяна, так что обниматься с ней отнюдь не могло доставлять удовольствия щегольски одетому мастеру Баллантрэ.

Меня, как человека постороннего и не расположенного к мастеру Баллантрэ, занимали рассказы об испытаниях, которые ему приходилось терпеть, но мастера Баллантрэ, толковавшего так много о терпении, это отнюдь не занимало, а, напротив, приводило в ярость. Были люди, которые рассказывали мне, будто мастер Баллантрэ, отбиваясь от Джесси, так сильно бил ее своей тростью, что она без чувств падала на землю. Насколько это верно, не знаю; мне достоверно известно только то, что мастер Баллантрэ обратился, наконец, к капитану Крэлю и попросил его избавить его от Джесси и «сплавить» ее куда-нибудь, и что капитан Крэль, резко ответив ему на его просьбу, наотрез отказался это сделать.

И в конце концов Джесси все-таки одержала победу. В ее пользу была собрана большая сумма денег, и мастера Баллантрэ заставили прийти к ней на свидание, в продолжение которого он обязан был терпеливо выносить все ее любезности и терпеть, как она его целует, в то время как ее окружали какие-то неизвестные ему лица весьма подозрительного поведения, составлявшие, по-видимому, ее свиту.

Но я забежал немного вперед, буду последователен.

Вскоре после того, как Джесси Броун принялась преследовать мастера Баллантрэ, он в один прекрасный день вдруг явился ко мне в то время, как я сидел за работой, и более любезным тоном, чем он говорил со мной обыкновенно, когда я находился с ним вдвоем, сказал:

— Маккеллар, меня преследует одна девка. Я никак не могу добиться того, чтобы ее отправили к черту. Будьте так добры вмешаться в это дело и помочь мне.

— Сэр, — сказал я дрожащим голосом, — вы можете хлопотать об этом сами, я вовсе не желаю принимать участие в ваших грязных делах.

Он ничего не ответил и вышел из комнаты. Тотчас после этого ко мне вошел мистер Генри.