Мастер Баллантрэ

— Ну, хорошо, если вы требуете откровенности, то я скажу, что нет, не прощаю. Да простит мне Господь, но я не могу простить этого человека.

— Ага! Стало быть, мы с вами одного мнения, — сказал веселым голосом лорд. — Ну-ка, дайте мне руку, товарищ.

— Это плохо, если мы с вами в этом отношении товарищи, — сказал я. — Мы, стало быть, дурные христиане. Я надеюсь, что мы с вами изменим наши убеждения и сделаемся лучшими христианами.

Я сказал это улыбаясь, милорд же громко засмеялся и вышел из комнаты.

У меня не хватает искусства описать, каким рабом своего маленького сына был лорд Генри. Он забыл о том, что у него есть дела, друг, жена и думал лишь о своем ребенке; сын его был его идолом, остальные люди для него как будто совеем не существовали. Более всего меня поражало его холодное отношение к жене. С тех пор, как у него родился сын, он как будто не замечал ее, тогда как прежде вся любовь его и все мысли принадлежали исключительно ей. Я сколько раз замечал теперь, как он входил в комнату, в которой находилась его жена, и не обращал на нее ни малейшего внимания. Он, очевидно, искал своего Александра, и миссис Генри отлично знала это. Когда жена его не исполняла желаний их маленького сына, он бывал с ней даже груб, так что несколько раз я хотел было даже вмешаться в их разговор и высказать лорду свое мнение.

Ясно, что очередь страдать и быть незамеченной наступила теперь для нее, но нужно отдать ей справедливость, что она переносила свое положение очень спокойно и вела себя с большим тактом.

Из всего этого вышло следующее: в семье образовались две партии, и мне пришлось примкнуть к той партии, которая состояла из миссис Генри и ее дочери Катарин, и стать в оппозицию к лорду. Не то, чтобы я разлюбил своего патрона, о, нет, нисколько, но только я бывал теперь меньше в его обществе.

Это происходило по той причине, что я не мог равнодушно относиться к тому, что милорд делал такую огромную разницу между своими детьми, что сына своего он безгранично любил, а к дочери не питал ни малейшего чувства нежности, и поэтому я целые часы проводил с девочкой, которая, на мой взгляд, была обижена. Кроме того, мне крайне не нравилось, что лорд относился до такой степени равнодушно к своей жене; это возмущало меня, и я чувствовал к ней жалость, тем более, что, несмотря на холодное обращение с ней мужа, она все-таки относилась к нему ласково и любезно. Она относилась к нему скорее как добрая мать, чем жена, и делала вид, как будто она не замечает его холодности. Она не ревновала мужа к сыну, ей как будто нравилось даже, что между «обоими ее детьми», то есть между лордом и маленьким Санди, существовали такие нежные отношения. Она довольствовалась обществом своей дочери и, по-видимому, нисколько не скучала, а я в свободное от занятий время разделял это общество и целыми часами просиживал с матерью и дочерью. Не знаю, замечал ли милорд, что я держу сторону его жены и провожу почти все свое свободное время в ее обществе и в обществе его дочери; я думаю, что нет — он всецело был поглощен мыслями о своем сыне и даже не замечал, что я остаюсь с ним так редко вдвоем.

Лорд Генри все больше и больше баловал своего сына, и миссис Генри и я не на шутку начали тревожиться, чтобы из него не вышел второй мастер Баллантрэ. Как оказалось впоследствии, тревога эта была лишняя. Напротив, из маленького Александра вышел прекрасный человек, и седьмой представитель рода Деррисдиров; лорд Александр Деррисдир, — одна из самых уважаемых личностей а Шотландии: О своем личном участии в деле его воспитания я умолчу, тем более, — что я имею целью выставить заслуги и достоинства его отца, а никак не свои…

Примечание издателя. Пять страниц рукописи мистера Маккеллара тут опущены; судя по тому, что говорится, на этих страницах, я пришел к тому убеждению, что мистер Маккеллар и в старости был таким же чудным и преданным слугой лордов Деррисдиров, как и в молодости. Что же касается седьмого лорда Деррисдира, то в этих опущенных страницах мы ничего такого не нашли, что могло бы дать нам ясное понятие о его характере или деятельности.

…Но в то время мы еще не знали, что выйдет из маленького Александра, и очень боялись, чтобы из него не вышла копия с мастера Баллантрэ. Миссис Генри попыталась было обращаться с ним строго, но вскоре бросила эту систему, так как она ровно ни к чему не привела. Она смотрела только на то, что делалось, и пожимала плечами, когда замечала, как муж ее потакал во всем ребенку, но не вмешивалась больше в его воспитание. Порою она потихоньку, в то время как мы бывали с ней в комнате вдвоем, вздыхала, и я знаю, что она вздыхала о том, что лорд балует своего сына, но не жаловалась.