Мастер дороги

— И не вспомнишь, — сказал кот. Тоже с воздушным шариком, но в виде манекенной головы с париком на ней. И когда успел догнать?.. — Не вспомнишь, даже не старайся. В конце концов, что такое память, если не слепок нашей души?

Вдруг резкий порыв ветра покачнул шарик с париком. Начал разворачивать. Сашка увидел ухо, щеку и могучий лоб.

Не манекен, понял он ясно и отчетливо. Не манекен. Живая.

Ветер дул, голова, покачиваясь, оборачивалась и все никак не могла обернуться, а Сашка смотрел на нее, не отрывая глаз, и вдруг заскользил вниз, скобы оказались поручнями лифта, замелькали этажи, рядом было зеркало, в зеркале — голова, которая продолжала поворачиваться, и Сашка догадался, что она принадлежит ему, ему — и больше никому!..

* * *

Вскинулся, хватая ртом воздух.

Было тихо. Но в темноте как будто дрожало эхо знакомой, неузнанной мелодии.

Так иногда бывает; особенно если неожиданно проснуться.

* * *

— Слушай, — сказала Настя, — приходи завтра после уроков на день рождения. В «Теремок», который через дорогу.

Сашка пожал плечами и почему-то покраснел.

— Приду, конечно. Виш-лист есть или самому придумывать?..

Они мерзли на остановке уже минут пятнадцать. Болтали про всякую ерунду, то и дело надолго замолкая. Словно каждый чего-то ждал или не мог решиться и сказать, о чем давно хотел.

Лил дождь, но под навесом никого не было. Шарики в их руках покачивались, вяло тянули за цепочки, как будто надеялись взлететь. За последние дни Сашка уже привык и не обращал на это внимания.

— Ну какой виш-лист… — сказала Настя. — Только чтобы не съедобное — зачем? Игрушку какую-нибудь. Можно, наверное, цветок красивый в вазоне, но чтобы недорогой, хорошо? А, еще он аудиокниги со сказками любит. Иногда перестает плакать.

— А. — Сашка потер пальцем задубевший нос. — А. Это брату; точно.

Приехала маршрутка, народу — полно.

— Ну, я побежала.

— Ага.

Он посмотрел, как Настя, сложив зонтик, втискивается внутрь, и зашагал домой. По правде сказать, не очень-то спешил. Родители все эти дни по-прежнему спорили из-за дедова наследия. Отец хотел, чтобы они позволили редактору Антон Григорьичу изучить рукописи, привести их в порядок и, может, издать. Мама была против. Деньги деньгами, но сперва нужно самим разобраться. Мало ли что там.

Только разбираться ни у папы, ни у мамы времени не было: чтобы держаться на плаву, и так работали с утра до вечера.

Он подумал про день рождения Настиного брата. Глупая идея: устраивать праздник тому, кто не сможет повеселиться. Успокоит это брата или только еще больше расстроит? Да поймет ли он вообще, что происходит?

И какой подарок для него выбрать?..

Вечером позвонил Лебединский.

— Ты чего, — спросил он, — с Курдиным помирился?

— А?

— Ну вот и я подумал, что фигня.

— С чего ты вообще взял?

— Да так… — уклончиво сказал Лебедь. — Говорят… — Он прокашлялся и как бы между прочим поинтересовался: — Слушай, ты сейчас один?

Сашка оглянулся на кухню, где мама разогревала ужин. Отец, хмурясь, читал в гостиной какие-то распечатки.

— Ну, один. И чего? — спросил Сашка, прикрывая дверь своей комнаты. Сел за стол, переложил мобильный в другую руку, а сам начал малевать на листке блокнота бессмысленные узоры.

— Ты давай поосторожней завтра-послезавтра. Ну, там в школу когда будешь идти. А обратно вообще предлагаю вместе и по людным улицам.

— Сдурел?

— Ты, Турухтун, слушай, что тебе умные люди говорят. Рукопят с того случая на тебя сильно злой. Вроде как собирается со своими тебя заловить.

— Пусть попробует.

— Дурак ты, Турухтун. Они ж психи: если начнут…

Сашка вспомнил, как Рукопят возился в грязи.

— Не начнут.

Лебедь фыркнул.

— Ладно, — сказал он, — не начнут так не начнут. Можешь просто по старой дружбе сделать то, о чем прошу?

Сашка нарисовал еще один завиток. Соединил с соседним. Чуть замешкался, решая, какой будет улыбка и какими — глаза.

— Лебедь, давай с послезавтра, идет? Завтра не могу.

— А, ну понятно. Опять Настя, да? Наконец-то пригласил в кино? Смотри, Альфредо. Если передумаешь, предложение остается в силе.

— Спасибо, Лебедь. Я это ценю, правда. Но завтра никак.

Он нажал «отбой» и какое-то время просто сидел, глядя на получившегося пса. Кудлатого и жизнерадостного, с воздушным шариком в кулаке.

Что бы ни рисовал, рано или поздно завершал таким псом. Как будто это могло помочь понять деда или Настиного брата.

За ужином отец сказал, что пришло письмо из душницы.

— Ждут до конца марта или куррикулюм, или шар. Иначе договор будет аннулирован. «В нынешних непростых условиях для нас является недопустимым расточительством, чтобы ячейки оставались совершенно не занятыми» — и все в том же роде. Я перечитал договор. Имеют право. — Он вздохнул, как будто собирался сказать что-то неприятное, но неизбежное. — Может, все-таки?..

Мать, не глядя на него, покачала головой. Продолжала наливать чай, словно ничего не случилось. Так же спокойно сказала: